Иридея (дилогия)
Шрифт:
– Вы покидали пост!?
– Нет, господин начальник, никак нет, – замотал головой часовой. – Разве можно! Не отходил ни на минутку! Никто не входил и не выходил, Генри не даст соврать: он же буквально в том конце коридора дежурил.
– Так точно, господин начальник, – подтвердил Генри, – при нас ни в подвал, ни тем более в каземат никто не проникал. По крайней мере, через дверь.
– Что вы имеете в виду? – удивлённо спросил Эдриан.
– Господин начальник, обратите внимание на решётку канализации. Она… Она как будто разорвана чьими-то зубами.
Начальник дворцовой стражи
– Но в это отверстие не пролезет и ребёнок! – заметил Эдриан. – Да и зубы должны быть железными, чтобы разгрызть прутья такой толщины!
Генри пожал плечами. Начальник стражи некоторое время молча смотрел на труп Марека, после чего пробормотал: «Вот и поговорили»… Потом повернулся к Генри и спросил:
– Было ли что-то найдено при осмотре арестованного?
– Да, исписанный листок бумаги.
– Листок бумаги? И всё?
– Да, пойдёмте, я покажу вам его. Похоже на бред сумасшедшего, но может быть, вы найдёте в нём какой-то смысл.
Эдриан оглянулся ещё раз на труп блестящего выпускника Академии, лучшего специалиста по фауне Иридеи Марека и, выйдя из каземата, последовал за стражем.
~~~~~~~~~~~~~~~~
Беден я, и лишь мечты – всё, что имею,
И пред тобой я расстилаю их.
Ступай же смело: нет места для двоих –
Я чувства отдал за идею!
Народ подобен человеку: он рождается, растёт и умирает; он мыслит общими идеями, живёт общими чувствами, и так же непохож на другой народ, как один человек непохож на другого. Так же, как уникальность человека определяется его личностью, уникальность народа определяется его культурой. Культура – это личность народа.
В юности культура народа жива и подвижна, фонтанирует идеями и восприимчива к новым веяниям,– она развивается, легко впитывая в себя самые противоречивые концепции. Она непрерывно формирует собственное своеобразие и даёт возможность стороннему исследователю получать истинное удовольствие от изучения каждой грани своей сложной многомерной формы.
К старости же культура народа становится косной и посредственной: всё, что не было впитано ранее,– отныне враг народа; всё новое и непонятное – враг; каждый, кто ставит под сомнение исконные ценности культуры – враг. Первобытный страх перед неизвестностью становится центральным мотивом умирающей культуры. В предсмертной агонии она вершит скорый суд над каждым проявлением инакомыслия, однако она уже не в силах справиться с потоком новых микрокультур, стремящихся образовать, родить новую полную сил культуру.
То, что происходит сейчас с Иридеей – яркий пример умирающей культуры: из Земель Академии все бегут в Капитолий, безликие города Харидрайского царства подминают под себя деревушки,
Я верю, что новая зарождающаяся культура, культура свободная от ущербных человеческих эмоций, культура, основанная на абсолютном поглощении других культур, имеющая единственную ценность – чистое знание, обречена стать сверхкультурой. Падут все прочие, и лишь сверхкультура разума устремится к тотальному господству ради высшей цели – познания единого закона мира.
«Закат Иридеи», Марек Освальдс
~~~~~~~~~~~~~~~~
Глава 17
На глазах удивлённых спутников Орхидея ловко забралась на своего медведя, и тот лихо понёс её вперёд. Наконец-то и кони смогли размять свои затёкшие от долгой ходьбы ноги. Брат с сестрой быстро догнали Орхидею, лишь Вергилий немного отстал. Ваня не мог не задать девушке вопрос, который вертелся у него на языке:
– Ваш отец, похоже, был сильно против того, чтобы вы нас сопровождали. Может быть, не стоило идти против его воли?
– Папа действительно был против, но не потому, почему вы думаете. Он, конечно, всегда не особо радушен к гостям. Он пытается бороться с этой чертой в себе, но без особого успеха. Однако сейчас дело совсем не в этом.
– В чём же?
– Вы слышали, на землях Харидрайского царства уже бесчинствуют мертвецы?
– Я подумал, мне послышалось. Что это значит?
– Это может значить только одно. Нет никаких сомнений, правитель Последнего пристанища, скорбный пастырь Антака, прознав про смерть Властителя, решил захватить Иридею и превратить всех в своих бестелесных слуг. Используя свою чёрную магию, он поднимает мертвецов из могил и собирает армию, с помощью которой хочет уничтожить всё живое. И судя по всему, масштаб угрозы действительно страшный. Если уж старейшина решил присоединиться к объединённому войску Иридеи, значит, всё очень плохо.
– Армия мертвецов? Зрелище жуткое, должно быть!
– Я, к счастью, сама не застала те времена, когда нашим родителям и дедам пришлось воевать с мертвецами, но рассказы о тех временах передаются из уст в уста. Хотела бы я, чтобы они остались лишь в рассказах, но, похоже, теперь они становятся нашей реальностью.
– Зомби-апокалипсис?
Орхидея недоумённо посмотрела на Ваню.
– Было бы у вас оружие помощнее… – задумчиво протянул парень. – Впрочем, у вас есть магия. Ладно, – махнул он рукой, – так к чему вы заговорили про мертвецов?
– Сейчас старосты Семей формируют отряды для отправки к Городу Ста Народов на место сбора объединённого войска, и я тоже должна быть там.
– Зачем вы там? Вы же девушка!
– Я одна из лучших лучниц Вечных лесов! Превосходит меня по меткости только восхитительная Меркурия Зеница сокола. Праздно прогуливаться вдоль ручья, когда лесу угрожает опасность, когда может не стать ни ручьёв, ни трав, ни зверей лесных – это непростительное легкомыслие! Так считает папа.
– То есть вы сейчас проявляете легкомыслие?