Ирландский воин
Шрифт:
— Мой отец подолгу отсутствовал. Я редко его видела.
— А как ваша мать относилась к тому, что вы учились обращаться с оружием? — спросил Финниан с явно возросшим любопытством.
— Моя мать ушла от нас, когда мне было пять лет. Я не помню ее.
Какое-то время ирландец молча жевал стебель тростника, потом спросил:
— Совсем не помните?
— Да, совсем, — солгала Сенна. — Я даже не помню, как от нее пахло. — От ее матери пахло дикими желтыми розами, в изобилии росшими у дома.
— A-а… понятно, — кивнул Финниан. — Значит, вы с братом сами
— Да, именно так. Но потом ему пришло время уехать, а я взяла на себя управление хозяйством. Тогда мне было пятнадцать. А мой отец… — Сенна вздохнула. — Мой отец никогда не заботился о доме. Уилл же сейчас служит у разных господ, но что именно он делает, я не знаю. Брат не хочет об этом говорить. Он еще не женат, и в этом нет ничего хорошего. Он не выглядит счастливым, а кажется довольно… строгим.
— А что ваш «строгий» брат сказал о вашей поездке в Ирландию?
— Он не знает о ней.
Тут оба замолчали, и Финниан опять посмотрел на реку. Не увидев никого из жителей деревни, он встал на ноги и сказал:
— Идемте, милая.
Под сильно припекавшим солнцем они быстро зашагали к лодкам. Все вокруг казалось необыкновенно ярким, и пахло зеленью, соснами и речкой. Сенна не могла бы найти слов, чтобы описать удивительную красоту Ирландии. Высокие травы с шелестом смыкались за ними, а ветерок легкими порывами скользил по реке; вода же была такого яркого, такого изумительного голубого цвета, что у Сенны даже заболели глаза. Однако при мысли о том, что придется забраться в лодку, ей делалось дурно.
Наконец, со вздохом зажмурившись, она взялась за борт старой деревянной лодки и перебросила в нее ногу.
— Нет, Сенна! — зашипел позади нее Финниан.
Она в испуге обернулась, стоя одной ногой в лодке.
— Не эта. Вон та. Идемте. — Ирландец указал на другую посудину, спрятавшуюся среди зарослей, так что ее трудно было заметить.
Снова вздохнув, Сенна подняла ногу, но при этом продолжала держаться за борт лодки. В какой-то момент она, очевидно, слишком уж сильно надавила на борт — и в тот же миг лодка, покачнувшись, немного отплыла от берега, а девушка с громким плеском упала в воду. Все еще цепляясь за борт лодки, она отчаянно барахталась в мелкой воде, пытаясь встать на ноги, однако все глубже погружалась в ил.
— Что это вы делаете с моей лодкой? — внезапно раздался чей-то голос.
Сенна попыталась вытянуть шею, чтобы увидеть незнакомца, но тут же увидела Финниана; и он, судя по выражению его лица, был крайне раздражен ее поведением. Шагнув к ней, ирландец помог ей подняться и дошлепать до берега. А затем Сенна увидела внимательно разглядывавшего ее сердитого старика.
— Это моя лодка. Почему вы крутитесь около нее? — проворчал старик.
— Я просто пыталась забраться на бок… то есть на борт, и вот… — Сенна в смущении развела руками. Она вся намокла, но в остальном была в полном порядке.
Финниан и хозяин лодки хмуро посмотрели на нее, а потом ирландец повернулся к старику и заговорил:
— Видите ли, дедушка… — И это были последние слова, которые Сенна поняла, потому
И сейчас, глядя на своего спутника, Сенна невольно залюбовалась этим могучим красавцем. Из уважения к старшему мужчине он говорил, чуть склонившись перед ним, а его гортанная речь… О, даже ни слова не понимая, она чувствовала: это говорил свободный человек на таком же свободном, как и он сам, языке, и Сенна, глядя на него, тоже хотела быть свободной.
Внезапно Финниан, шагнув к лодке, бросил в нее несколько тяжелых узлов, потом, повернувшись к старику снова заговорил по-английски:
— Мы вместо вас отвезем это в Кул-Даб. И спасибо вам, дедушка.
Старику было, вероятно, лет шестьдесят, не меньше, но он казался более бодрым, чем некоторые люди вдвое моложе его. Немногословный и недоверчивый, он, по-видимому, был не слишком рад, но и не возражал, оставался невозмутимым.
Финниан же погрузил еще один узел и велел Сенне садиться в лодку. Она медлила, а старик внимательно смотрел на нее. Его голубые глаза казались ярче самого голубого неба, а все лицо было в глубоких морщинах. «Старый ворчун», — подумала Сенна и улыбнулась старику. Когда-то в ее жизни был ворчун, ее ворчливый и веселый дедушка, которого она не видела с тех пор, как исчезла мать. Сенне нравились старые ворчуны.
Тут старик улыбнулся ей в ответ, а Финниан сказал:
— Нам пора, милая.
Молча кивнув, Сенна вытащила кошелек, висевший у нее на шее, и, достав из него несколько монет, которые она прихватила из сундука под столом Рэрдова, сунула их в руку старика.
— Спасибо, дедушка, — шепнула она и прижала палец к губам, призывая к молчанию.
Улыбка старика не стала шире, но одно его веко медленно опустилось, и от этого нелепого подмигивания Сенна покраснела до корней волос и поспешила забраться в лодку.
Они тут же отчалили, а старик молча наблюдал за ними, пока они не скрылись за высокими травами, росшими вдоль берегов реки.
Глава 21
— Вы дали ему деньги? — спросил Финниан.
Сенна кивнула.
— Подкупили, значит, — фыркнул ирландец. — Вы, англичане, все такие!
— А вы, ирландцы, любите утверждать, что абсолютно все понимаете, — парировала девушка. — Это вовсе не подкуп. А если вы этого не понимаете, то я зря трачу слова.
— Неужели могли бы помолчать? — Финниан снова фыркнул.
— Вы слишком часто фыркаете, — заметила Сенна.
— Ложитесь, — внезапно скомандовал Финниан.
— Простите…
— Мужчина с мешком шкур, плывущий в ирландском корабле по ирландской реке, — это вполне обычное дело, а вот вы — не очень-то. Ложитесь быстрее.
— Чем же я необычна? — поинтересовалась Сенна, но все же легла.
Финниан промолчал, а девушка вдруг заявила, что ей нужно снять немного одежды, потому что она насквозь промокла. Финниан долго ворчал, но Сенна была непоколебима, и он в конце концов сдался.