Иржина
Шрифт:
Меня такая перспектива совершенно не обрадовала, и позировать нагой на пляже я категорически отказалась. В конце концов у меня такой купальник, что… Четыре маленьких треугольника и веревочки.
С этого дня Норель ходил за нами неотступно и постоянно рисовал. То делал наброски карандашом, то пастелью, то… Оказалось, что художник – это еще хуже зомби. Потому что с зомби договориться можно, а с горящим вдохновением художником – нет.
Как ни странно, никто из семьи нас не навещал, хотя грозились. Себастьян появился только вечером четвертого дня, да
– Иржик! – заявил мне братец во время обеда. – Там тебе Ян вещи привез. Иди надевай.
– Что за вещи? – спросила я, продолжая лениво пить кофе.
– Вот наденешь и узнаешь. Давай шевелись. И хватит столько есть, ты скоро станешь как плюшка.
– Сердца у тебя нет! Пожалел сестре кусок хлеба, – вяло огрызнулась я, даже и не думая вставать и куда-либо идти.
– Не положено! Я темный, а все знают, что мы страшные и злые. Так что нечего тут изображать вселенскую скорбь по своей загубленной жизни. Топай давай!
Этот неугомонный тип вскочил, оттащил мой стул от стола и поволок меня за собой. Потом вручил мне пакеты, оставленные Яном, и позвал Дарика.
– Дарик! Через три часа вот эта мрачная девица должна выглядеть как угроза немедленной смерти от разрыва сердца всему мужскому населению империи. Понял?
– Так точно, господин, – прищелкнул пятками скелет. – А от чего конкретно они должны будут умереть? От восторга или от испуга?
Не выдержав, я хихикнула и стала распаковывать свертки.
– Дарик, ты совсем, что ли, мозга лишился? Конечно, от восторга!
– Так нет у меня мозга, господин, извините. Один только череп и остался, – пошутил мой камердинер.
– Да, как-то не подумал, – тут же нашелся Грег. – Тогда шевели… Светом своим синим шевели. Чего там тебе Ян напихал в твой череп, вот тем и думай. И делай вот из этой мымры с облупившимся носом красотку.
– Эй! А в лоб?! – вот тут я не могла не возмутиться.
– Вот! Именно про это я и говорил! – многозначительно поднял указательный палец Грег, глядя на меня.
Пришлось кинуть в него подушку…
Брат рассмеялся, запульнул подушку обратно и ушел. А Дарик отобрал у меня так и не распакованные до конца свертки и затолкал в ванную. Следующий час этот неупокоенный зомби мучил меня всякими ваннами с пеной и эфирными маслами, масками, притираниями и для тела, и для волос. Потом пришла массажистка, которая тут, оказывается, тоже имелась (вот я раньше не знала, а то бы пользовалась ее услугами), и занялась продолжением дела Дарика. А следом и маникюрных дел мастерица заявилась. Ну и сервис! Где они все эти дни от меня прятались?!
К исходу выделенного братом времени общими усилиями меня привели в норму. Женщины ушли, а Дарик вынес на вытянутых руках платье.
– Это что?!
Я вытаращилась на эту… это… на то, что он мне демонстрировал. Подобрать подходящее определение увиденному у меня пока не получалось.
– А
– Я это не надену!
– Наденете, леди. Наденете, – вздохнул он. – Там еще и обувь, и украшения, и, прошу прощения, но белье. Раз лорд даль Техо это привез, значит, надо надеть.
Прибью Яна. Потом! Сначала примерю на себя это безобразие, а потом обязательно прибью.
Через некоторое время мы с Дариком вдвоем смотрели на мое отражение в зеркале, а из кресла что-то шипел Норель, которого позвали в качестве группы поддержки. Правда, я рассчитывала, что он поддержит меня. Но эти зомби… они оказались солидарны в своем стремлении запаковать меня в обновки.
Платье оказалось совершенно невозможным. Короткое, без рукавов, с глубоким вырезом… Нет, мне оно шло безумно. Но… как-то…
На матовом облегающем чехле телесного цвета располагалась черная густая паутина. Словно безумный модельер-паук взял и соткал платье сразу на манекене. На спине подкладка отсутствовала до самой талии, и там эта паутина касалась обнаженной кожи. Но и этого мало: спереди глубокий вырез тоже был заплетен узором почти под горло.
Как я в платье запаковывалась, чтобы не порвать эти тонкие нити, – это отдельная песня. Так вот. Издалека ткань чехла была незаметна, и возникало ощущение, что паутина сплетена прямо на обнаженном теле. Но и это не все. В комплекте к платью шло белье, и грудь в этом паутинном вырезе оказалась поднята ну очень высоко. Демоны! Да на нее сейчас стакан можно ставить! Ноги обуты в закрытые черные босоножки на высоких тонких металлических каблуках, украшенных сверху паучками с черными камушками глаз. Черные кожаные браслеты на обеих руках завершали наряд. Волосы мне Дарик высоко поднял, начесал и завертел в нечто невообразимое, добавив к этому облику подведенные черным карандашом глаза и темно-красную помаду.
И тут, как обычно, соответствуя своей манере вламываться без стука, в комнату ворвался Грегориан и, остолбенев, застыл, таращась на меня.
– Королева! – прошептал Норель, нарушая повисшую тишину. – Черная королева!
Руби, сидевшая все это время тише мышки, наблюдая за нами, тихо заскулила и прижала морду к полу.
– Вот же уллис! – выдохнул брат. – Умереть не встать!
Он попятился назад, на ощупь нашел стул и плюхнулся на него, сканируя меня взглядом с ног до головы и обратно.
Я повернулась к нему, глубоко вздохнула, и грудь в вырезе колыхнулась.
– Не дыши! – выпалил Грег, он глядел на меня как зачарованный. – Не дыши, не шевелись и вообще…
Брат выхватил линккер из кармана черных штанов и быстро набрал чей-то номер.
– Грег? – послышался голос Яна.
– Забирай нас! Только сначала выпей успокоительного, – протараторил братец, продолжая смотреть на меня.
– Все так плохо? – В голосе некроманта послышались встревоженные нотки.
– Придешь и сам увидишь. А я это комментировать отказываюсь! – отрезал Грег и сбросил звонок.