Исцели меня прикосновением

Грейси Анна

Отец изъявил желание побыть сегодня моим "лакеем", настоял на том, что сам отвезёт, и услуги брата или его водителя не понадобятся. Да, у отца с недавних пор имеется личный водитель, но с ним бы я точно поехать не согласилась, лучше на общественном транспорте или своих двоих.

Не привыкла я к такому. Ко всему окружающему теперь меня богатству, роскоши и пафосу.

Не моё.

Мы всегда жили не богато, как все среднестатистические люди, а переехав в другой город стали жить с мамой ещё скромнее. Отец помогал нам, но мама предпочитала

не тратить его деньги, только в исключительных случаях, когда зарплаты простой медсестры совсем не хватало.

Четыре года назад, папа тоже был обычным экономистом, имел простенький дом и ездил на дешёвой машине. Но чуть позже, его исключительные способности заметил руководитель, возложивший на него огромные надежды. Начальник не ошибся, отец не подвёл.

Теперь папа является одним из партнёров в известной крупной компании по продаже брендовой одежды. Живёт в двухэтажном особняке с огромной прилегающей территорией, ездит на крутой тачке с водителем, имеет рабочий персонал, в числе одного повара, двух горничных, садовника и крутится в кругах избранных.

Вот таких высот достиг мой папочка. Можно гордиться.

— Не волнуйся так, дочка! — подбадривает он, поглядывая на меня в зеркало заднего вида, поправляя чуть съехавший галстук. — Мы ведь Смирновы, со всеми трудностями справимся. Выше нос, кнопка.

— Да, пап.

И от этого его прозвища воспоминания волнами захлёстывают, вызывая в груди щекочащее чувство тоски и забытого тепла. Слёзы на глаза наворачиваются, которые я вскоре смаргиваю. Нельзя поддаваться секундной слабости.

Не хватало ещё день начать с солёных ручьёв сентиментальности.

Когда я слышала его в последний раз мы ещё были полноценной, жизнерадостной семьёй.

Были…

Именно в этом весь смысл.

Слегка тряхнув головой, набираю в лёгкие побольше воздуха и открываю дверь. Выхожу наружу и хватая рюкзак, замечаю, что отец тоже выходит.

Надеюсь, роль сопровождающего он на себя примерять не станет, мне ведь уже не пятнадцать, но понять его могу, виной всему упущенное время и наши редкие встречи.

— Может с тобой пройтись? — делает бесполезную попытку папа.

— Не стоит. Мне вчера здесь всё показали. Я справлюсь.

Он какое-то время пристально смотрит на меня, сжимая губы, понимает наверное, что я уже не тот ребёнок, который отпечатался в его мозгу, а вполне себе полноценная самостоятельная личность. Садится обратно и пару раз просигналив, уезжает.

Машу ему и широко улыбаюсь, но как только машина исчезает за поворотом, на мгновение прикрываю глаза, настраиваюсь, а затем уверенно иду в сторону здания.

Снующие туда-сюда студенты встречают меня звенящей тишиной: те кто шли — останавливались, разговаривающие — замолкали, все, абсолютно все смотрели в мою сторону, разглядывали будто диковинку какую-то.

Ещё бы, я была будто лишним пазлом их общей давно сложившейся идеальной картинки.

Прилизанные, нафуфыренные, одетые с иголочки мажоришки,

с идеальными кукольными лицами, вглядывались в моё лицо, лишённое тонны косметики, а ещё высокомерия и надменности, к которому они так привыкли.

В них не было ничего естественного: лица — маски, чувства — фальш, отношения — выгода, а жизнь — сплошная игра. Все они будто актеры, исполняющие свои роли в театре тщеславия, с привитой с самого детства любовью к особому привилегированному искусству.

Они осматривали меня с ног до головы, одни с любопытством и удивлением, другие, напротив с презрением и нескрываемой брезгливостью.

Если бы меня определили в обычный, а не в этот престижный университет, в который не каждому дорога открыта, скорее всего на такую как я и внимания никто не обратил, но среди элиты Кристина Смирнова была лишней.

Вместо коротенькой юбочки, шароваристые чёрные штаны, туфли заменили кроссовки, кофточку с рюшечками или принтом — строгая рубашка, и сей образ завершала лёгкая чёрная ветровка, которая на корню обрубала всё их представление о женственности, вкусе и моде.

"М-да уж, Кристина, кажется ты немножечко перестаралась, с целью остаться незаметной, привлекла всё внимание золотой молодёжи".

Но в данной ситуации ещё нужно сказать спасибо любимому папочке, позаботился о дочурке. Не такого я себе желала. Далеко не такого.

Не хотелось учиться с подобными студентами.

Но мне не оставили выбора…

Наконец-то добравшись до дверей университета, резко открываю их, и проскальзываю во внутрь. Про себя отмечаю, что здесь даже хуже, чем на улице. Пространства меньше, они ближе, пульс чаще, но стараясь не обращать внимания на заинтересованных окружающих, подхожу к стенду с расписанием и сверяюсь с тем, что переписано в мой блокнот.

Поднимаюсь на второй этаж, по памяти несколько раз заворачиваю в нужные коридоры, как мне на тот момент казалось, но уже через какое-то время понимаю, что заблудилась.

Я пытаюсь вернуться к первоначальной точке, откуда начался мой путь, но сворачиваю вновь не туда, натыкаясь на толпу парней.

Они громко смеются, выкрикивая нецензурные фразы, совершают странные, понятные только им телодвижения, толкаются, издают дикие звуки, в общем ведут себя совершенно неадекватно.

Резко останавливаюсь, не решаясь идти через толпу, а мозг мгновенно подкидывает воспоминания из прошлого.

Такие же одичалые крики, грубые голоса и безудержный хохот. Воспоминания бьют словно плёткой, больно и безжалостно, а картинки перед глазами начинают застилать глаза и выворачивать душу наизнанку.

Дыхание учащается, внутри всё кипит, и это плохой знак. Ещё немного и я не смогу себя контролировать. Пячусь назад, стараясь вести себя очень тихо, а затем срываюсь с места, бегу подальше от парней, которые меня не заметили.

Больно сталкиваюсь с кем-то плечом, на ходу извиняясь, а затем совсем торможу, налетая на какого-то парня.