Исцели меня прикосновением
Шрифт:
— Всё в порядке? — не выдержав, интересуется водитель, остановившись на красном. — Знаете, вы меня напугали.
— Не стоит. Всё хорошо.
— У меня тоже был такой период в жизни. Думал всё, кранты. На стену лез, вены вскрыть хотел, только когда лезвие коснулось кожи, понял, она того не стоит.
Зачем он это мне рассказывает? Неужели у меня на лице написано, что со мной что-то случилось?
— Пострадал пол годика, а потом встретил Настюху. Жёнушку свою. — поднимает вверх правую руку, демонстрируя обручальное
Сворачиваем на повороте. Парень ещё немного рассказывает о сыновьях, а меня начинают корежить. Ком встаёт в горле. Я ведь думала, что не буду плакать, но теперь…
Сколько раз я представляла меня с Сашей счастливой семьёй и девочку с голубыми глазами. ЕГО глазами.
Боже… Держись Кристина…
— Вы только не делайте глупостей, ладно? — наконец останавливаемся около дома. — Всё пройдет.
— Да конечно.
Расплачиваюсь. Натягиваю улыбку. Не хватало ещё того, чтобы таксист до дверей меня сопроводил, и вручил отцу, так сказать в целости и сохранности.
Закрываю дверь, упираюсь в нее затылком. Закрываю глаза и дышу. Глотаю жадно воздух. Пытаюсь перевести дыхание.
Нужно быть сильной, Кристина! Нужно быть сильной! Слезы не помогут, только сделают хуже.
Куда уж хуже?
Отталкиваюсь и направляюсь к лестнице. Замечаю как на кухне горит свет. Встаю на цыпочки и стараюсь идти очень тихо. Не хочу видеть отца. Единственное моё желание, сбросить с продрогшего тела ненавистные вещи и погрузиться в успокоительный сон.
— Ты вернулась.
Но видимо моим планам не суждено сбыться.
— Как видишь. — отец стоит в дверном проёме и хмуро на меня смотрит. — Прости, пап, но я очень устала. Завтра поговорим, ладно.
Намереваюсь следовать поставленной цели, но произнесенные отцом слова меня стопорят. Приковывают к полу.
— Кинул тебя всё-таки Сашка!
Словно плетью по телу.
Откуда? Как он узнал?
Сглатываю. Пальцы начинают подрагивать.
— Думала это у вас на вечно? Любовь-морковь и всё такое. А я ведь предупреждал. — ухмыляется. — Но ты Кристина решила что самая умная. Неужели надеялась, что он не узнает?
— Ты о чём?
— Ладно отца родного решила обвести вокруг пальца. А с ним то что не так? Или это на зло мне? — слова чуть растягивает. — Что молчишь, Кристина, ответить нечего?
— Я не понимаю, пап.
Делает шаг ко мне. Пошатывается.
Он что, пьян?
— Не папкай мне тут! — вздрагиваю от его крика. Страх протягивает ко мне свои лапы. Папа ведь никогда не пил. И мне совсем не нравится его состояние. Гнев застыл в его глазах. И с каждым словом он злится сильнее и сильнее.
— И где только нашла этого щенка? Разве я плохо о тебе забочусь, что ты так со мной?
Ещё шаг.
— Я то думал хоть с Благородных всё срастётся. А ты и тут свинью подложить решила, неблагодарная. Переспать
Что за охенею он несёт?
— Ты с ума сошел? — произношу пораженно.
— И это ж надо до такого додуматься. — отец совершенно меня не слышит, напирает и напирает. — Идиотка! Ты нахрена прыгнула в койку к Венскому? Захару семнадцать. Сосунок, у которого на губах молоко не обсохло.
— Папа, я не спала ни с каким Венским. Ты что себе придумал?
— А это как ты объяснишь?
Грубо хватает за локоть и волочит на кухню. На столе стоит бокал, на половину наполненный виски, рядом бутылка и корзина цветов.
Это ещё что?
Сердце начинает частить в предчувствии чего-то жуткого. Тошнота накатывает.
— Папа?
— Благодарность! Так в нынешнее время её проявляют по всей видимости. Дешёвка!
Орёт ещё громче и толкает к столу. Чуть спотыкаясь, упираюсь в стол и слежу за тем, как отец импульсивно вливает в себя золотистую жидкость, вынимает из букета открытку и швыряет в меня.
"Для самой страстной и нежной девушки на белом свете. Это было потрясающе! Спасибо за прекрасную ночь.
Влюбленный навеки Захар В.
P.s Может повторим?;)"
— Папочка, это… Это… — в жилах вскипает кровь. Пульс бьёт в висках. И слышится сплошной гул. Задыхаюсь. Не верю.
Кто так жестоко надо мной посмеялся?
— Дура! Какая же ты дура! — хватается за голову и начинает расхаживать туда сюда.
— Это сплошная ложь!
— Замолчи! Ты такая же как все они. Как все бабы вокруг. Лгунья! Лицемерка! Я видел его торжествующую самодовольную морду. И она о мноооогом говорит, Кристина.
— Почему ты веришь кому-то, а не своей дочери? Почему?
— Потому что ты такая же как она! Как твоя мать! — брезгливо выплёвывает слова.
— Не смей! Вени меня во всех грехах, не верь, но не трогай маму, её светлую память!
— Перечить мне вздумала…
Чувствую резкую боль в колене. Неприятно падать на кафель, но это ничего, по сравнению с тем, с какой силой полыхает щека. Всё словно в тумане.
Папа меня ударил! Ударил!
Пощёчина зацепила губу, из которой теперь капает кровь. Белый пол размывается красным цветом. Капля, ещё одна.
Поднимаю глаза, и мои полные ужаса, встречаются с его полными безумия.
— Точная копия. Она обещала вернуться. Обещала. Мерзкая лгунья. — брезжит он слюной. И вторит словно помешанный "обещала, обещала, обещала".
Он безрассуден. Неужели всё дело в алкоголе? Боже… Когда это закончится?
— Твоя мать должна была до скончания лет жить со мной. Я любил её! Любил!
Перестаёт ходить и дергать себя за волосы. Застывает. Сверкает глазами. А я задерживаю дыхание.
— Папочка… — шепчу осторожно.