Исцели меня собой
Шрифт:
Соня, потерявшая ребенка, всего лишь хотела попробовать еще раз. Ей от него ничего не было нужно, кроме дурацких сперматозоидов. Она оставила все, что он ей дарил или покупал. И унесла с собой самое драгоценное, что у него было – свою любовь.
Если бы он сразу понял, с чем связан тот вопрос о презервативах! Если бы не отмахнулся после…
Правильно его выкинули из сообщества и лишили статуса. Соня сделала все, чтобы помочь ему все вернуть. А он предал свою сабу. Вышвырнул прочь, а потом оставил одну.
Вечерами
Павел позвонил Лео, едва переступил порог своей московской квартиры.
– Я хочу приехать к Соне.
– Приезжай.
– Когда можно?
– Хоть сейчас. Я сегодня дома. Не звони в домофон. Подъедешь, набери меня.
– Выезжаю.
Без Сони квартира осиротела. Не из-за клочков пыли и разбросанных вещей. Вместе с ней отсюда ушло какое-то особенное тепло. Или ему просто так казалось?
Павел хотел собрать Сонины вещи, чтобы отдать ей. Что ему с ними делать? Не смог. Пока они были тут, оставалась хоть какая-то надежда.
Хотя кого он обманывает?
Зачем-то он взял с собой ошейник. Может, потому что нужно поставить точку в их отношениях?
Павел не помнил, как добрался. Лео вышел к нему, смерил тяжелым взглядом, покачал головой.
– Можно после разговора? – угрюмо попросил Павел.
– Что – после?
– Не знаю. Дашь в морду. Пристрелишь. Отрубишь топором что-нибудь жизненно важное. Что хочешь. Только дай поговорить с Соней.
– Если она захочет. Пойдем.
Во флигеле пахло лекарствами, как в больнице.
– Что с ней? – дернулся он. – Ты же сказал, она вернулась здоровой.
– Пневмония. После той прогулки по городу. Тут подожди.
Лео отправился в комнату, оставив Павла в прихожей. Из комнаты вышла женщина в светлой больничной форме, поздоровалась и скрылась в другой комнате. Сиделка?
Лео и Соня разговаривали тихо, Павел ничего не услышал. Наконец Лео вернулся.
– Иди, она тебя ждет.
В комнате еще сильнее пахло лекарствами. Целый столик заставлен коробочками и бутылочками. Рядом стойка для капельницы.
Соня сидела в кресле – совершенно белая и такая исхудавшая, что Павел испугался. Ноги укрыты пледом, на плечах – теплый платок из козьего пуха, им же замотано горло.
– Здравствуй, Соня, – пробормотал Павел, ошеломленный ее болезнью.
Значит, пока он катался на море, Лео заботился о его девочке!
«Не о твоей. Уже не о твоей…»
– Здравствуйте, Павел Владимирович, - хрипло ответила она и закашлялась.
– Как ты… себя чувствуешь?
– Врачи говорят, жить буду, - неловко пошутила Соня. – Присаживайтесь.
– Соня, я пришел извиниться. – К чему откладывать, ей
– Я понимаю. Вы не могли иначе. Я же вас предала.
Она смотрела на него своим чистым синим взглядом. И врала. Снова врала, чтобы не причинить ему боль.
– Нет, Соня. Я не нуждаюсь в жалости. Говори, как есть.
– И я в ней не нуждаюсь. Вы все поняли правильно. Я хотела ребенка. Нашего ребенка. Хотела так сильно, что забыла о порядочности. Вы сможете меня простить?
– Уже простил.
Павел опустился на колени возле кресла и взял Соню за руку.
– Это не жалость, Соня. Я эгоист и сволочь, но я понял тебя. Слишком поздно, но понял.
– Теперь действительно поздно, - усмехнулась она.
– Ты не сможешь меня простить? Не вернешься ко мне? – Он прикрыл глаза и поднес ее руку к губам. – Господи, что я несу… Соня, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И хочу детей, очень хочу!
Соня отняла у него руку и сняла с пальца кольцо.
– Вот, Павел Владимирович, возьмите. – Она протянула кольцо на открытой ладони. – Оно, правда, не снималось, а потом снялось. Но я носила его, простите… Вас я простила. Давно. Потому что люблю вас. Но к вам я не вернусь. Это теперь… невозможно. Заберите кольцо.
– Потому что больше ты не сможешь мне доверять? – Павел так и стоял на коленях у кресла, не в силах пошевелиться.
– Я не хочу об этом говорить.
– Потому что она считает, что тебе не нужна саба-калека. Или жена-калека. Это уж без разницы, - раздался голос Лео.
– Мастер! – негодуя, Соня ударила кулачком по подлокотнику кресла.
– Калека? – переспросил Павел. – Что за бред? Мы же давно все выяснили…
– Ты просто не знаешь. – Лео вздохнул. – Но это последний раз, когда я вмешиваюсь. Дальше разбирайтесь сами.
– Не знаю чего?!
Павел переводил взгляд с хмурого Лео на плачущую Соню.
– Ноги у нее отнялись. На нервной почве, на следующий день, как вернулась. А воспаление легких – как вишенка на торте, до кучи. Обошлись без больницы, сюда врачи ходят, и медсестра опытная при ней неотлучно. Ну что, Пашенька, - голос Лео стал елейным и сладким, как мед, - нужна тебе такая жена?
«Господи, что я натворил… Это же из-за меня…»
О себе можно и позже. И каяться, и сокрушаться, и никогда себе не простить. А сейчас важнее Соня.
– Дай мне кольцо, маленькая, - попросил Павел.
Он взял его, но только для того, чтобы снова надеть на палец Соне.
– Выходи за меня.
– Паша-а-а… Я не могу! Неужели ты не понимаешь, я не могу! Мне не нужна твоя жалость!
Соня плакала, хрипела и кашляла.
– К черту жалость, Соня. Я люблю тебя. Если ты все еще меня любишь, если можешь простить и доверять, о какой жалости ты говоришь? Просто ответь: «Да».