Исцели меня

Юнина Наталья

Все это мужчина произносит так ровно и невозмутимо, что я совершенно не понимаю — это злая шутка или все же отвратительная правда. От того и молчу как дура, выпучив на него глаза. Но ровно до тех пор, пока он не потянулся в карман сиденья и не достал… черную повязку. Перед моими глазами не пронеслась моя жизнь, вообще ничего. В голове у меня было только одно — Марта. Человек, с которым я больше года проводила бок о бок столько времени, с которым я обсуждала абсолютно все, не просто меня подставила, а фактически отправила в гроб. За что?!

— А

зачем мне повязка, если вы все равно меня того самого? — вдруг доходит до меня, о чем я быстро говорю вслух.

— Я сказал, вероятнее всего уберут, а не сто процентов. Будешь вести себя хорошо, возможно, и закончится все тоже хорошо. Я надеваю сейчас на твои глаза повязку, чтобы ты не знала куда мы едем. С авансом, так сказать, на счастливое будущее. Ты не кричишь, ведешь себя спокойно, ну и побеседуешь со мной. Договорились?

Молча киваю в ответ, наблюдая за тем, как он тянется ко мне с повязкой. Машинально прикрываю глаза и тут же ощущаю, как он натягивает ее на мои глаза. Темно. Реально темно и ничегошеньки не видно, куда не поворачивай голову. Как, ну как я могла так попасть?! Чувствую, как этот урод убирает мои распущенные волосы на одну сторону, касаясь кончиками пальцев моей шеи.

— Как вас на самом деле зовут вы не скажете?

— Так ведь сказал уже.

— И это было правдой?

— А почему нет? Сколько Глебов на планете земля? Меня что потом по имени найдут?

— Не знаю. Я опишу вашу внешность.

— А я сбрею бороду и все. Без нее меня не опознаешь.

— Понятно.

— А вот мне непонятно зачем ты себя топишь. Надо было про себя подумать, что когда выберешься, обязательно опишешь доблестной полиции мою внешность, а не мне сейчас это говорить.

— Я как-то не подумала об этом, но спасибо, что сказали.

— Пожалуйста.

Вот после его ровного и точно такого же «пожалуйста» я вдруг поняла, что он надо мной насмехается.

— Чем ты занимаешься, София?

— Сижу на кожаном сиденье, — отчетливо слышу смешок слева от меня.

— А по жизни?

— Вы это и так знаете, раз я здесь.

— Не знаю. Я не интересовался такими вещами. Мне же как бы не ты нужна, а твой отец. Так чем?

— Пою, — не задумываясь, брякаю в ответ.

— Певица значит? — мокрица значит. — Оперная?

— Она самая. Вот коллег приходила послушать.

— А тебе не кажется, что солист был не в голосе?

— Я вам больше скажу, не кажется, а уверена в этом. Более того, девица тоже была не в голосе. Если первому что-то прищемило в трусах, то ее тупо кололи иголками.

— Да ты я смотрю настоящая профи, жаль проспала, — то, что мой потенциальный палач посмеивается, это явно неплохо. Навевает надежду, что не так уж он и страшен. Может и не подвал вовсе будет. Хотя… я много смотрела фильмов и передач и там действительно все не радужно. Господи, пожалуйста, пусть случится чудо, и я попаду сегодня в свою теплую кровать. Я обещаю, что слова не скажу плохого про Левину. И больше не буду пить мочегонные и слабительные чаи. Пожалуйста, Господи.

Сложила ладони в молитвенном жесте и начала бесперебойно повторять одно и то же. — Любишь, значит, оперу, — вновь слышу голос очень близко от моего уха.

— Обожаю, — шумно сглатываю. — Вот в подвале будет чем заняться. А вы?

— Что я?

— Любите оперу или просто так пришли, для статуса?

— Ни то, ни другое. Она меня успокаивает и приносит в голову очень хорошие идеи. Как только мне это требуется, я всегда ее посещаю. И это, в отличие от твоего пения, не шутка. Так чем ты занимаешься?

Глава 8

— Я — модель, — наконец произношу я, после значительной паузы.

— Фотомодель?

— Почему фото?

— Для подиума маловата. Каблук — сантиметров десять — двенадцать. Итого, твой рост меньше ста семидесяти, — не спрашивает, утверждает, словно у него не только в руках журнал с моим изображением, но и антропометрические данные. — Давно этим занимаешься? — занимательная беседа. Придурок, ей-Богу. — Ну?

— С двенадцати.

— Сама или родители привели?

— В магазине детской одежды заметили. Ее же потом и рекламировала.

— И как успехи сейчас?

— Не мне судить. Я к себе необъективна. Полагаю, что мне еще многому надо учиться.

— А если без заученных ответов? Миру мир во всем мире и хлеба голодным детишкам.

— Я — самая красивая и фотогеничная. Моим ногам завидуют, если не все, то большинство.

— Хороший ответ. Если бы все и всегда говорили правду, все бы было куда проще. Но увы, все врут. Парень у тебя есть?

— А зачем вы это спрашиваете? — неосознанно поворачиваю к нему голову, хотя все равно ничего не видно.

— Ну, надо знать, будет ли кто страдать, в случае, если тебя не вернут в целости и сохранности.

— Есть.

— Как зовут?

— Сережа.

— Давно встречаетесь?

— Давно.

— Любишь св…

— Люблю, — немедля перебиваю бородатого.

— Вообще-то я спрашивал про выбранную профессию, а не парня.

— Люблю.

— За что?

— Что значит за что? Люблю и все. Мне нравится этим заниматься.

— Нравится потому что это приносит деньги?

— И это в том числе.

— А что еще в числе? — продолжает допытываться этот урод, вызывая уже во мне не только страх, но и злость.

— Внимание.

— Нравится повышенное внимание?

— Да, нравится! — резко произнесла я, сжав ладони в кулак.

— Ты поэтому шла в зале и споткнулась?

— В каком смысле?

— В прямом. Споткнулась, потому что не смотрела под ноги, а думала о том, смотрят ли на тебя, и кто именно?

— Да, — не задумываясь, бросаю я. Ну не говорить же ему, что я высматривала свою конкурентку.

— Почему тебе нравится повышенное внимание? Не хватало его в детстве? — да что за фигня?! Резко хватаюсь за повязку, чтобы сдернуть ее, но мою попытку быстро пресекают крепким захватом руки.