Ищейки в Риге
Шрифт:
Он взвесил все «за» и «против».
А потом принял решение. Он схватил трос, перегнулся через перила и накрепко привязал плот. Якобсон взял курс на Истад, а Хольмгрен удерживал трос в руках до тех пор, пока плот не оказался метрах в десяти позади катера и его уже не сбивала волна от винта.
Когда показался шведский берег, Хольмгрен перерезал трос.
Спасательный плот с двумя трупами быстро остался далеко позади катера. Якобсон взял курс на восток, и через два часа они вошли в порт города Брантевик. Якобсон получил пять тысяч, сел в свой «вольво» и укатил домой в Сварте. Хольмгрен запер рулевую рубку и накрыл брезентом грузовой люк. В гавани никого не было, и он медленно, не торопясь,
За рулем Хольмгрен обычно уносился мыслями к Порту-Санту. Но сейчас перед глазами стоял красный спасательный плот, покачивающийся на волнах. Хольмгрен прикинул, где тот может пристать к берегу. Течение неустойчиво, его направление постоянно меняется. Ветер порывистый, переменных направлений. Значит, плот может унести практически куда угодно вдоль побережья. Но все же скорее всего его прибьет к берегу в районе Истада. Если только его не заметит команда или пассажиры какого-нибудь парома, идущего в Польшу. Но точно Хольмгрен не знал, оставалось лишь гадать.
Когда он въехал в Истад, уже начало смеркаться. На углу у гостиницы «Континенталь» он остановился на красный свет светофора.
Двое мужчин в костюмах и галстуках, думал он, и вдруг на спасательном плоту? Что-то тут не так. Что-то, что он видел, но не мог сформулировать. Только когда зажегся зеленый свет, его осенило. Эти люди попали на плот не в результате кораблекрушения. Они умерли до того, как оказались там. Доказательств у Хольмгрена не было, и он едва ли смог бы аргументировать свое предположение. Но он твердо знал: этих двоих уложили на плот уже мертвыми.
Он сразу поверил в эту внезапную мысль. Свернув направо, он остановился неподалеку от площади у телефонной будки напротив книжного магазина. На секунду задумался, что следует сказать. Затем набрал 90000 и спросил полицию. Когда ему ответили, он заметил сквозь грязное стекло будки, что снова пошел снег.
Дело было 12 февраля 1991 года.
2
Старший комиссар криминальной полиции Курт Валландер сидел у себя в кабинете в Управлении полиции Истада и зевал. В конце концов он зевнул так широко, что защемил себе челюсть. Боль была адская. Чтобы высвободить челюсть, он стал постукивать согнутым пальцем правой руки по нижней части подбородка. В это время к нему в кабинет зашел Мартинссон, один из самых молодых полицейских города, и озадаченно остановился в дверях. Курт Валландер продолжал потирать челюсть, пока боль не утихла. Мартинссон повернулся, решив зайти попозже.
— Входи! — окликнул его Валландер. — Тебе не случалось зевнуть так широко, что защемляло челюсть?
Мартинссон покачал головой:
— Нет. Признаться, я не понял, что с тобой.
— Ну, теперь-то понял? Что тебе?
Мартинссон сел на стул и нахмурился. В руках он держал блокнот.
— Несколько минут назад к нам поступил странный телефонный звонок, — начал он. — Я подумал, что мне следует доложить тебе.
— Но ведь к нам каждый день поступают странные телефонные звонки, — удивленно заметил Валландер.
— Я не знаю, верить ему или нет, — продолжил Мартинссон. — Звонили из телефона-автомата. Какой-то мужчина утверждал, будто к нашему берегу скоро прибьет спасательный плот с двумя мертвыми телами. Он не сообщил ни своего имени, ни кто такие эти мертвецы, ни почему они мертвы. И положил трубку.
Валландер с удивлением взглянул на него:
— Это все? Кто принимал звонок?
— Я, — ответил Мартинссон. — Мужчина сказал именно то, что я доложил. И говорил он весьма убедительно.
— Убедительно?
— Со временем вырабатывается определенный навык, — смутился Мартинссон. —
— Два трупа на спасательном плоту? Который должно прибить к берегу где-то здесь?
Мартинссон кивнул.
Валландер сдержался, чтобы не зевнуть еще раз, и откинулся на спинку стула.
— Мы получали сведения о каких-то авариях на море? — спросил он.
— Нет, — ответил Мартинссон.
— Передай это в другие полицейские округа вдоль побережья, — сказал Валландер. — Поговори с морской спасательной службой. Но мы не можем возбуждать дело на основании анонимного звонка. Посмотрим, что будет дальше.
Мартинссон кивнул и встал со стула.
— Согласен, — сказал он. — Посмотрим.
— Кажется, ночью будет черт-те что. — Валландер кивнул в сторону окна. — Начинается снежная буря.
— Я бы все-таки заехал сейчас домой, — ответил Мартинссон и взглянул на часы. — Несмотря на бурю.
Мартинссон вышел, и Валландер потянулся на стуле. Он чувствовал, что очень устал. Две ночи подряд ему приходилось вставать с постели и ехать по неотложным делам. Сначала он выслеживал подозреваемого в изнасиловании, который прятался в заброшенном летнем домике в Сандскугене. Поскольку преступник находился в сильном наркотическом опьянении и предположительно мог быть вооружен, полиции пришлось караулить его до пяти утра. После чего тот добровольно сдался. На следующую ночь Валландера разбудили в связи с убийством, произошедшим в центральной части города. Празднование дня рождения закончилось тем, что новорожденный, сорокалетний мужчина, получил удар в висок большим ножом для разделки жаркого.
Валландер встал со стула и надел куртку. Теперь надо поспать. А насчет снежной бури пусть у других голова болит. Выйдя из управления полиции, ему пришлось пригнуться от порыва встречного ветра. Он отпер дверь своего «пежо» и забрался в машину. Снег замел окна, и комиссару показалось, будто он очутился в теплой уютной комнате. Он завел мотор, поставил кассету с музыкой и закрыл глаза.
И сразу подумал о Рюдберге. Не прошло еще и месяца с тех пор, как его коллега и близкий друг скончался от рака — Валландер узнал о его болезни год назад, когда они вместе ломали голову над жестоким убийством двух стариков в Ленарпе. В последние месяцы жизни, когда всем, в том числе и самому Рюдбергу, стало ясно, что скорая смерть неизбежна, Валландер все пытался представить себе, как придет в полицию и узнает, что Рюдберга больше нет. Как он будет справляться с делами без совета старого, опытного и рассудительного Рюдберга? Он понимал, что еще рано искать ответы на эти вопросы. Ему еще не приходилось расследовать трудные преступления, с тех пор как Рюдберг ушел по болезни на пенсию и вскоре умер. Но боль и тоска не покидали Валландера.
Он включил дворники и поехал домой. Город опустел, словно люди приготовились держать осаду против наступающей бури. Комиссар остановился на заправке и купил вечернюю газету. Затем припарковал машину на Мариягатан, улице, где он жил, и поднялся к себе в квартиру. Он собирался принять ванну и приготовить ужин. А прежде чем лечь спать, позвонить отцу, который жил в маленьком домике неподалеку от местечка Лёдеруп. С тех пор как год назад отец в состоянии сильного помутнения рассудка ушел из дома в одной пижаме, Курт Валландер взял за правило звонить ему каждый день. Он считал, что делает это скорее для самого себя, чем для отца. Ведь его постоянно мучила совесть из-за того, что он редко навещает старика. После того прошлогоднего случая пришлось найти для него помощницу по хозяйству. Это несколько подняло отцу настроение — а то порой оно делалось невыносимым. Но Валландер все равно угрызался, что уделяет ему слишком мало времени.