Ищейки в Риге
Шрифт:
Осторожно встав с постели, Курт Валландер оделся и спустился на улицу к машине. Боль уже не казалась такой мучительной, она накатывала пульсирующими волнами и, отдаваясь в обе руки, казалось, теряла часть своей прежней силы. Комиссар сел в машину, попытался заставить себя дышать ровно и поехал по пустым ночным улицам к больнице. Его приняла медсестра с доброжелательными глазами, внимательно выслушала и отнеслась к комиссару вовсе не как к истеричному полнеющему мужчине, а сочла его тревогу отнюдь не беспочвенной. Из кабинета доносились крики, похожие на крики пьяного. Курт Валландер лег
— Ничего необычного, — сказал он. — Все показатели в норме. А как вы сами думаете, что могло вызвать вашу тревогу?
— Не знаю.
Врач принялся читать его карту.
— Вы полицейский, — сказал он. — Я полагаю, вам частенько приходится тяжело на работе.
— Почти никогда не бывает легко.
— А как у вас с потреблением спиртного?
— Да вроде бы нормально.
Доктор сел на край стола и отложил карту. Курт Валландер заметил, что тот очень устал.
— Я не думаю, что это сердечный приступ, — сказал врач. — Возможно, просто сигнал от вашего организма — о том, что не все идет как надо. А что именно не так — вам виднее.
— Вы, конечно, правы, — ответил Валландер. — Я каждый день спрашиваю себя, что происходит с моей жизнью. И понимаю, что мне не с кем поделиться.
— А делиться нужно, — сказал врач. — Это необходимо всем.
Он встал, потому что в его нагрудном кармане, словно птенец, запищала рация.
— Вы можете остаться здесь до утра, — сказал он. — Постарайтесь отдохнуть.
После Валландер лежал и прислушивался к шуму неизвестно где расположенной вентиляции. Из коридора доносились голоса.
«У любой боли есть объяснение, — думал он. — Если это было не сердце, то что же? Совесть, которая постоянно мучает меня, что я так мало времени и сил уделяю отцу? Беспокойство, что дочь, присылающая мне письма из Народного университета в Стокгольме, что-то скрывает? Что все не совсем так, как она пишет — будто у нее все хорошо, будто она нашла наконец именно то, что так долго искала? Может, я все время неосознанно боюсь, что она снова попытается свести счеты с жизнью, как в пятнадцать лет? Или боль — оттого, что я все еще ревную Мону, хотя прошло уже больше года, как она ушла от меня?»
Яркий свет бил в глаза. Валландер думал, что на всей его жизни лежит печать одиночества, от которого он так и не сумел избавиться. Но может ли боль возникнуть от одиночества? Он так и не нашел бесспорной причины.
— Я не могу так жить дальше, — громко произнес он самому себе. — Я должен взяться за мою жизнь. Как можно скорее. Прямо сейчас.
В шесть он проснулся. Врач стоял рядом и смотрел на него.
— Не болит? — спросил он.
— Вроде все хорошо, — ответил Валландер — но что же это могло быть?
— Перенапряжение, — сказал врач. — Стресс.
— Да, — сказал Валландер. — Знаю.
— Я думаю, вам надо хорошенько обследоваться, — сказал врач. — По крайней мере, чтобы вы были уверены, что у вас нет функциональных нарушений. А затем можете продолжить изучение своей души и посмотреть, что скрывается в ее темных уголках.
Валландер вернулся домой, принял душ, выпил кофе. Термометр показывал минус три. Неожиданно небо полностью расчистилось, ветер утих. Он долго просидел, раздумывая над случившимся ночью. Боль и посещение больницы казались ему чем-то нереальным. Но он знал, что не сможет забыть о том, что случилось. Только он сам в ответе за свою жизнь.
Лишь когда стрелки на часах показали четверть девятого, он заставил себя вспомнить о работе.
Едва войдя в управление полиции, он вступил в жаркую дискуссию с Бьёрком, считавшим, что следовало немедленно вызвать специалистов из криминально-технического отдела в Стокгольме для тщательного обследования места преступления.
— Но место преступления отсутствует, — возражал Валландер. — Мы можем быть уверены, что эти люди не были убиты на спасательном плоту.
— Теперь, когда Рюдберга нет, мы вынуждены вызывать помощь извне, — продолжал Бьёрк. — У нас нет таких специалистов. Как могло случиться, что вы даже не огородили часть берега, на котором нашли плот?
— Берег — это не место преступления. Плот приплыл откуда-то по воде. Нам что, натягивать ленту вдоль всего побережья?
Курт Валландер чувствовал, что теряет терпение. Конечно, ни у него, ни у кого-либо еще в криминальной полиции Истада нет такого опыта, как у Рюдберга. Но это совсем не значит, что он сам не способен принять решение, вызывать специалистов из Стокгольма или нет.
— Или позволь мне решать самому, — сказал он, — или бери на себя ответственность за ход расследования.
— Речь не об этом, — ответил Бьёрк. — Но все же я считаю, что не сообщить о происшествии в Стокгольм было ошибкой.
— Я так не думаю, — сказал Валландер.
На этом спор прекратился.
— Я к тебе еще загляну, — сказал Валландер. — У меня есть материалы, о которых я хочу знать твое мнение.
— Разве вы что-то уже выяснили? — удивился Бьёрк. — Я полагал, мы топчемся на месте.
— Не совсем. Я зайду через десять минут.
Он прошел в свой кабинет, набрал номер больницы, и, к его удивлению, трубку тут же снял Мёрт.
— Нашел что-нибудь еще? — спросил Валландер.
— Я как раз пишу отчет, — ответил Мёрт. — Не можешь потерпеть еще часа два?
— Я обязан доложить Бьёрку. Может, по крайней мере, скажешь, сколько времени прошло с момента смерти?
— Нет. Мы должны подождать результатов лабораторных анализов. Содержимого желудков, степени разложения тканей. Я могу только гадать.
— Попробуй.
— Гадать я не люблю, ты знаешь. Какой тебе с этого толк?
— Ты опытный специалист. Ты хорошо знаешь свое дело. Результаты анализов конечно же только подтвердят твои предположения, а не опровергнут их. Я хочу, чтобы ты сделал предположение только для меня. Я никому больше этого не скажу.