Ищейки в Риге
Шрифт:
— Вот ты этим и займись, — сказал Бьёрк, когда Валландер умолк. — Мартинссон и Ханссон тебе помогут. Я думаю, мы сможем многих привлечь к этому делу.
— Ханссон ведет дело о насильнике, которого мы поймали вчера ночью, — сказал Валландер. — Может, лучше Сведберг?
Бьёрк кивнул. Все решилось так, как хотел Валландер. Так обычно и бывало.
Выйдя из кабинета Бьёрка, Валландер почувствовал, что проголодался. Склонный к полноте, он постоянно боролся с лишним весом и обычно старался не обедать. Но из-за трупов на спасательном плоту он сильно разнервничался, так что поехал в центр, по привычке припарковал машину на Стикгатан и прогулялся узкими извилистыми
Вот и все.
Валландер вынул из кармана ручку и сделал несколько пометок на бумажной салфетке. Уже сейчас перед ним стояло много вопросов, на которые требовалось ответить. Мысленно он все время разговаривал с Рюдбергом. «Правильно ли я рассуждаю, не забыл ли чего?» Он пытался представить себе, что ответил бы Рюдберг и как бы отреагировал. Порой ему это удавалось, а порой перед глазами вставало только изможденное лицо друга на смертном одре.
В половине четвертого он вернулся в полицию. Вызвал Мартинссона и Сведберга к себе в кабинет и велел им передать его слова остальным.
— Дело запутанное, — начал он. — Мы можем только надеяться, что вскрытие тел и осмотр плота дадут нам хоть что-нибудь. Но есть ряд вопросов, на которые я хотел бы получить ответ уже сейчас.
Сведберг стоял, прислонившись к стене, с блокнотом в руках. Почти лысый, сорокалетний, коренной истадец — злые языки поговаривали, что его охватывает ностальгия сразу по пересечении городской черты, — он производил впечатление медлительного и апатичного человека. Но был аккуратен и дотошен, а Валландер это ценил. Мартинссон во многом являл собой противоположность Сведбергу. Ему едва стукнуло тридцать, он родился в Трольхеттане и активно делал карьеру в полиции. Кроме того, он вступил в Народную партию и, по слухам, имел хорошие шансы стать депутатом муниципального собрания на осенних выборах. В работе Мартинссон был импульсивен и слегка небрежен. Зато его посещали хорошие идеи, а честолюбие побуждало работать с полной отдачей, как только он чувствовал, что напал на след преступника.
— Мне нужно знать, откуда принесло плот, — сказал Валландер. — Как только мы узнаем, сколько часов назад были убиты эти люди, мы попробуем просчитать, сколько времени плот находился в море и откуда он мог приплыть.
Сведберг с удивлением посмотрел на комиссара:
— А разве это возможно?
Валландер кивнул:
— Мы можем позвонить в Шведский институт метеорологии и гидрологии. Там знают все о погоде и ветрах. Так мы получим приблизительное представление о том, откуда мог приплыть плот. Затем я хочу получить всю возможную информацию о самом плоте. Где изготовлен, какой тип судов может оснащаться подобными плотами. Всю информацию. — Валландер кивнул в сторону Мартинссона: — Этим займешься ты.
— А не следует ли нам начать с проверки, не числятся ли эти люди в розыске?
— С этого ты и начнешь, — сказал Валландер. — Свяжись с морскими спасателями, проверь округа, прилегающие к южному побережью. И посоветуйся с Бьёрком, не надо ли сразу связаться с Интерполом. Очевидно, нам следует с самого начала расширить поиски, если мы хотим
Мартинссон кивнул и записал что-то на бумажке. Сведберг в задумчивости грыз ручку.
— А я займусь осмотром одежды убитых, — продолжил Валландер. — Какие-то следы должны обнаружиться. Должно же что-то быть.
Раздался стук в дверь, и вошел Нурен. В руке он держал свернутую в рулон морскую карту.
— Я подумал, вдруг понадобится.
Валландер кивнул.
Они развернули карту на столе и склонились над ней, как пираты, планирующие морской набег.
— С какой скоростью дрейфует плот? — спросил Сведберг. — Ведь течения и ветра могут быть и попутными, и встречными.
Они молча смотрели на карту. Затем Валландер свернул ее в рулон и поставил в угол позади своего стула. Сказать им было пока нечего.
— Ладно, за работу, — кивнул Валландер. — Встретимся здесь в шесть и обсудим полученную информацию.
Сведберг и Нурен ушли, а Мартинссона комиссар задержал.
— Что рассказала женщина? — спросил он.
Мартинссон пожал плечами:
— Ее зовут фру Форсель. Она вдова, живет в собственном доме в Моссбю. Пенсионерка, раньше преподавала в гимназии в Энгельхольме. Живет там круглый год со своей собакой по кличке Тегнер. Странное имя для собаки. [1] Каждый день она выгуливает себя и собаку вдоль берега. Вчера вечером, когда она проходила мимо холма, никакого плота не было. А сегодня был. Фру Форсель заметила его примерно в четверть одиннадцатого и сразу позвонила нам.
1
Собака названа в честь Эсайаса Тегнера (1782–1846) — классика шведской поэзии.
— Четверть одиннадцатого, — задумчиво произнес Валландер. — Не поздновато ли выгуливать собаку?
Мартинссон кивнул.
— Мне пришла та же мысль, — сказал он. — Оказалось, она уже выводила собаку в семь утра, но тогда они пошли в другую сторону.
Валландер сменил тему:
— А тот человек, который вчера звонил, какой у него был голос?
— Как я и сказал, уверенный.
— А на каком диалекте он говорил? Сколько ему лет?
— Он говорил по-сконски. Как Сведберг. Голос грубый. Подозреваю, этот человек много курит. Лет ему сорок-пятьдесят. Он говорил просто и четко. Мог быть кем угодно — от банковского служащего до фермера.
У Валландера был еще один вопрос:
— А почему он звонил?
— Я думал об этом, — ответил Мартинссон. — Он мог знать, что плот скоро пристанет к берегу, потому что сам замешан в этом деле. Может, тот самый пистолет находится именно у него. Может, он что-то видел или слышал. Вариантов много.
— А какой самый логичный? — спросил Валландер.
— Последний, — быстро ответил Мартинссон. — Он что-то видел или слышал. Похоже, не тот случай, когда преступник сам наводит полицию на свой след.
Валландер рассуждал точно так же.
— Двинемся дальше, — сказал он. — Итак, он что-то видел или слышал. Два мертвых человека на спасательном плоту. Если он сам не замешан в этом деле, он вряд ли видел убийство или убийцу. Значит, он видел плот.
— Дрейфующий, — уточнил Мартинссон. — А где его можно увидеть? Находясь в море на борту какого-нибудь судна.
Валландер кивнул:
— Вот-вот. Именно. Но если не он совершил преступление, зачем тогда ему скрывать свое имя?
— Люди не любят вмешиваться в такие истории, — предположил Мартинссон. — Сам знаешь.