Исчезновение профессора Лу Фу
Шрифт:
– Разбужу, мое сокровище, – ответил комиссар. И добавил специально для Коры: – Идеальная жена! Для нее главное счастье – сидеть дома и ждать меня. И, конечно, кушать конфеты.
– Я забыла, вы давно женаты? – наивно спросила Кора.
– Уже скоро полгода, – сказал Милодар.
– Вам не кажется, что ваша жена растолстела примерно в два раза?
– Кора, не преувеличивай! – испугался комиссар.
– Еще полгода, – безжалостно сказала Кора, – и вам ее будет не обнять!
– Кора!
– Молчу.
– Нет, я не
– Не обольщайтесь, комиссар, – заметила Кора. – Все объясняется куда проще. До встречи с вами Спящая красавица только спала, а теперь она спит и ест. А это – большая разница.
Комиссар Милодар покачал головой, обдумывая информацию, потом отмахнулся от неприятных фактов и продолжил:
– Папа приехал за девочкой вечером, в десять часов, в пятницу. Самой синьоры в клинике не было. Девочка, по словам санитарок, узнала своего отца, кинулась к нему, обняла и рыдала, радуясь тому, что ее папа нашелся. Никаких сомнений в том, что папа был ее папой, ни у кого не оказалось.
– Это совпадает с рассказом синьоры. Но что удивительно, – заметила Кора, – у синьоры не сохранилось ни одной фотографии или кадра с портретом девочки.
– А папу никто не смог описать, – развил мысль Коры ее начальник, – потому что встреча произошла на лужайке перед виллой, поздним вечером, а освещение там оставляет желать лучшего.
– Ну хоть что-то о папе вы узнали? – воскликнула Кора. – Не может быть, чтобы именно вы оказались бессильны.
– Нет, конечно, кое-что я узнал, – ответил комиссар. – Иначе я бы должен был подать в отставку. Итак, отец девочки Мариам отличается маленьким ростом, не более метра пятидесяти пяти, он худой, говорит громко, за рулем его черного флаера сидел пилот со светлыми волосами.
– И это все? – удивилась Кора.
– А ты чего хотела? – рассердился комиссар. – Достаточно, чтобы хороший агент начал действовать.
– На каком языке они говорили?
– На неизвестном, – ответил комиссар.
– Это как я должна понимать?
– А так: их языка никто из медсестер и нянечек не понял.
– А какие языки знают медсестры и нянечки в клинике синьоры? – спросила Кора.
– А вот теперь я попрошу тебя обойтись без насмешек! – воскликнул комиссар и кинул салфетку в угол комнаты. – Да, ты права! Ни одна из них не знает ни одного языка, кроме итальянского. Но это не основание, чтобы опускать руки.
– Я не буду опускать руки, комиссар, – пообещала Кора.
– Тогда скажи мне, у тебя есть какая-то версия?
– Есть, но самая первая, самая приблизительная, – ответила Кора.
– Выкладывай. – Милодар подобрал салфетку и продолжил завтрак.
– Эта девушка Мариам не случайно оказалась на горной дороге. Аварию кто-то инсценировал, историю с женитьбой папы придумали… Цель у них была – добраться до клиники синьоры Серафины.
– Ты хочешь
– Задолго. За год по крайней мере.
– Но зачем? Почему?
– Не знаю. Вы просили, чтобы я предложила вам свою версию. Вот я ее и предлагаю.
– Продолжай.
– Они знали, что профессор изобретает генератор доброты, или что-то подозревали. Им никак невозможно было подослать к профессору своего агента. Профессор осторожен, и к тому же он живет один. А как только они узнали, что профессор знаком с синьорой и даже отправил ей первый вариант своего генератора, они поняли, что тут-то им представляется возможность подослать своего агента.
– Значит, девочка Мариам – их агент? – спросил Милодар.
– Может быть.
– Тогда ответь мне на главный вопрос: кому и зачем надо было идти на такие дьявольские хитрости и бить по голове девочку Мариам, чтобы добраться до «граммофона» на вилле синьоры Серафины? Ну зачем?
– Может быть, затем, чтобы выращивать картошку? – сказала Кора.
– Попрошу без шуток. Ты должна понимать, что преступления такого масштаба и так тщательно продуманные должны иметь причины. А где причина?
– Будем искать причину, – сказала Кора.
Когда Кора приземлилась у гостиницы в Урумчи, вымылась, привела себя в порядок, наступило время обеда.
К ней в номер позвонил следователь Лян Фукань и спросил, не примет ли Кора приглашение отобедать вместе с ним.
Кора с благодарностью приняла приглашение.
Они сидели за столиком в почти пустом ресторанном зале, если не считать новобрачных марсиан, закутанных в меховые шубы и страшно недовольных тем, что в зале было прохладно.
– Я разговаривал с проводником туристов, – сказал следователь, когда Кора утолила голод. – Я попросил его рассказать, не заметил ли он чего-нибудь странного той ночью, когда пропал профессор. Проводник сообщил мне, что ночь выдалась облачной, ветреной, по озеру бежали волны, и когда норвежец Ивар Торнсенсен, как всегда после заката, отправился на своей байдарке на рыбную ловлю, проводник даже отговаривал его, полагая, что на байдарке и перевернуться недолго. Но норвежец не послушался. И, как всегда, уплыл в камыши на всю ночь.
– А его жена и дочь? – сразу спросила Кора.
– Я задал этот вопрос проводнику, – улыбнулся Лян Фукань. – Он убежден, что они не присоединились к отцу и не выходили из своей палатки.
– Что же было дальше?
– А дальше ничего не было, – ответил следователь. – Потому что проводник отправился спать.
– Он не слышал, когда вернулся норвежец?
– Слышал, – ответил следователь. – Он даже выглянул на шум, когда норвежец втаскивал на берег свою байдарку, а потом вынул из нее связку рыбы, которую отнес к себе в палатку. Это было глубокой ночью.