Исчезновение профессора Лу Фу

Булычев Кир

Девочка улыбнулась во сне. И тут Коре показалось, что она видит, как увеличиваются и желтеют орехи, прижавшиеся гроздью к стволу пальмы. Правда, Кора не могла быть в этом уверена, потому что пальма освещалась лишь светом фонариков, спрятанных в листве, и падающим с галереи светом ламп.

Но чем более Кора вглядывалась в пальму, тем более она убеждалась в том, что орехи зреют прямо у нее на глазах, а сама пальма медленно растет и становится более раскидистой. И это сопровождалось приятной музыкой и легким светлым чувством, охватившим Кору.

Девочка сладко улыбалась во сне.

Внезапно музыка оборвалась,

и сразу наступила какая-то неприятная пустота в ночи, словно из нее вынули смысл этого прекрасного неба и всемирного покоя.

– Что случилось? – спросила Кора, направляясь к синьоре.

– Ничего особенного, – ответила та, устало усмехнувшись, – просто сеанс окончен, волшебник немного устал.

– Вы вели передачу? – спросила Кора.

– Да, я передавала волны Лу Фу. Разве вы этого не заметили? Поднимайтесь сюда, здесь удобнее говорить.

Кора поднялась на галерею. Ее удивило то, что за несколько минут синьора Беллинетти, казалось, постарела лет на двадцать и из стройной подтянутой женщины превратилась в старуху.

– Не обращайте внимания, я отдохну, приму витамины… это пройдет.

– Но что это было? – спросила Кора. – И какое отношение это имеет к опытам профессора Лу Фу?

– Самое прямое, – ответила синьора. – Этот граммофон собственноручно соорудил мой дорогой друг. Потерпите, сейчас я вам все расскажу… Уже давно существовала идея, что растения обладают чувствами. Каждый, наверное, замечал, что в некоторых домах цветы стоят долго и не вянут, а в других – стоит внести цветок за порог, как он гибнет. А цветы в горшке? В некоторых домах они распускаются, как в джунглях, а в других увядают на второй день. И вот наш почтенный Лу Фу устроил в пустыне садик и решил проверить эти слухи и легенды. Но он не верил ничему на слово – он ведь ученый. Он решил так: если в рассказах о чувствах цветов есть доля правды, эти чувства можно уловить приборами. Задача лишь в том, чтобы сделать нужный и правильный прибор.

– И ему это удалось? – Кора показала на граммофон.

– Честно говоря, я ему немного помогла. Ведь профессор связывался со многими людьми. Не только с учеными, но и с ботаниками, священниками и учителями. Потому что Лу Фу полагал, что доброта и злость, которые должны лежать в основе управления растениями, – явления реальные, и потому их частицы или волны можно найти, выделить и изучать.

– Но при чем тут вы?

– Я искренне верю в то, что даже безнадежно больным людям куда больше помогает доброта, чем самые сложные лекарства. И надо сказать, что мне удалось достичь некоторых, хотя и небольших, результатов с самыми моими маленькими больными. Профессор узнал о моей работе и вскоре прилетел сюда.

– Как? Он прилетал сюда из Урумчи? И никто об этом не знал?

– Профессор – очень скромный человек и никогда никому не рассказывал о своих путешествиях. А когда он затеял большую и сложную работу, то он испугался, что молодые коллеги будут посмеиваться над столетним старцем, полагая, что ему уже поздно делать открытия в науке. Именно почтенный Лу Фу предложил мне совместить наши усилия. Если я ищу способы, как сделать так, чтобы доброта боролась с неизлечимыми болезнями, а он ищет способы, как воздействовать человеческой добротой на растения, то надо построить прибор, который мог бы создавать атмосферу доброты и воздействовать ею

на растения, затем помещать детей в эту атмосферу добрых растений, чтобы они, в свою очередь, помогали моим детям. Вам не сложно то, что я рассказываю?

– Чего же сложного? – удивилась Кора. – Я поняла. Этот граммофон воздействует на растения, делает их добрее. А растения лечат детей.

– Вы, наверное, видели, как пальма шевелила листьями, которые увеличивались и становились все шире, как росли орехи, а если бы у вас была линейка, вы бы смогли измерить, что за полчаса, которые вы провели в моем саду, эта пальма подросла на полметра.

Трудно поверить таким невероятным словам, но Кора понимала, что синьора Серафина никогда в жизни не сказала ни одного лживого слова.

– Этот аппарат, который вы, Кора, видели, – продолжала учительница, – еще первый опытный образец. Я должна подключаться к нему и все время думать о том, как я люблю эту пальму, какая она красивая и хорошая, как она любит ребенка, как она укрывает его своими листьями. Не думайте, что это – простая работа. За несколько минут я должна выложить все запасы своей душевной энергии – иначе ничего не выйдет. Поэтому-то я кажусь вам такой усталой и измотанной после сеанса.

– Значит, – подумала вслух Кора, – если вы можете передавать чувства добра как обычные слова, то можно передавать и другие чувства?

– Разумеется, – согласилась синьора Серафина, – но дурные чувства нас с профессором не интересовали.

– Скажите, пожалуйста, – спросила Кора, – а давно у вас стоит этот прибор?

– Уже второй год, – ответила воспитательница.

– Значит, у профессора уже был другой?

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила синьора, – он писал мне о работе над новым аппаратом.

– И в чем его отличие от этого?

– К новому аппарату, который куда меньше размером, не надо подключаться оператору. Профессору удалось наконец выделить чистые волны добра. И он сконструировал аппарат, который сам, без человека, может излучать и направлять волны добра в нужном направлении. Это куда более надежный и эффективный прибор, чем мой граммофон. Но я люблю моего старичка… – и синьора Беллинетти нежно погладила по боку свой граммофон.

– А вам приходилось видеть новый аппарат? – спросила Кора, которая уже почти не сомневалась, что именно этот аппарат стал причиной нападения на дом профессора Лу Фу.

– Да, – сказала итальянка. – Новый прибор похож на фотоаппарат с расширенным объективом. Именно оттуда и идет поток излучения. Я не могу вам точно рассказать о его деталях, но, если вы подождете секунду, я вам его нарисую.

Через несколько минут в руках Коры уже был рисунок нового, пропавшего прибора, который назывался генератором доброты.

Пока синьора рисовала, Кора спросила ее:

– А как вы думаете, кроме вас и профессора, еще кто-нибудь знал о приборе и видел его в действии?

– Трудно ответить, – сказала синьора. – Профессор был очень осторожен, пока опыты не закончены и аппарат не готов к использованию. «Самое опасное, – говорил он мне, – когда еще не проверенное и не законченное изобретение попадет в руки плохому, корыстному человеку. Может так случиться, что этот негодяй придумает доброму изобретению такое злобное применение, что думаешь – может, лучше и вообще бы ничего не изобретать».