Ищи на диком берегу
Шрифт:
Старик взглянул мимо нее на Захара и сказал резко:
— Что надо здесь?
Захар был ошарашен. Он никак не ожидал, что старик заговорит на русском языке, хотя и на ломаном.
— Я… я пришел сюда, чтобы найти моего отца, — медленно произнес он.
— Неправильно пришел. Твой отец ушел. Моя дочь осталась. Выбросил. — Старик отложил наконечник и поднял с земли кусок гладкого красного камня.
— Он вернется, — торопливо сказал Захар.
— Нет. Не вернется. Су-укин сын выбросил моя дочь.
Захар вытаращил на него глаза.
—
Кровь прилила к щекам Захара.
— Не смей так говорить о моем отце! — проворчал он.
— Ке-апи! — Надя разразилась бурным потоком слов.
Тойон не обращал на нее внимания:
— Руссы говорят «сукин сын» все время.
— Не говори так о моем отце. Это значит…
— Я знаю, что значит, — прервал его старик. — Значит «сын собаки, плохой человек». Твой отец сукин сын. Он…
Захар повысил голос.
— А я говорю, не смей обзывать его!
Разочарование, испытанное Захаром в этот день, искало выхода во вспышке безрассудного гнева. Он бросился к тойону, схватил его за плечи.
Старик не произнес ни слова. Его руки застыли, лицо стало непроницаемым, бесстрастным. Он сидел неподвижно, как каменная статуя.
— Захар!
Возглас Нади среди наступившей тишины подействовал на Захара, как ушат холодной воды. Он вспомнил предупреждение Кускова и отрезвел.
— Простите. Я забылся, — произнес он неестественным, упавшим голосом. — Я прошу прощения…
Тойон не шелохнулся.
У старика было крепкое телосложение. Когда-то, наверное, он был настоящим богатырем, но и сейчас его никак нельзя было назвать тщедушным. Захар содрогнулся.
Ни тени чувства не мелькнуло на лице вождя, когда он поднял взгляд на Захара и невозмутимо произнес:
— Ты лучше уходи. Ты сукин сын, как твой отец.
Надя сказала с упреком:
— Ты оскорбил моего отца, Захар. Нехорошо.
Ее черные глаза горели возмущением.
Захар проглотил резкий ответ и зашагал прочь.
Он нашел Кускова на площадке за пределами палисада. Под наблюдением правителя два солдата объезжали лошадь. Золотисто-коричневая, как каштан, с белой гривой и белым хвостом, лошадь приплясывала и натягивала повод. Когда Захар подошел к ним, Кусков воскликнул:
— Ну разве не красавица! — Он повернулся к Захару с сияющей улыбкой: —Подарок от губернатора испанской Калифорнии. Я ему послал коляску петербургской работы, небесно-голубую с золотой эмалью. Говорят, она там отлично выглядит у них в Монтерее, среди глиняных мазанок. — Он улыбнулся краешком рта. — Но это было несколько лет тому, мы тогда лучше уживались с испанцами. — Он крикнул солдатам: — Голову ей задерите повыше!.. — Тут он внимательно посмотрел на Захара и спросил: — Ну как, свиделся с тойоном?
— Да, господин правитель, — хмуро отвечал Захар.
— Случилось что? На тебе лица нет.
Захар ответил нерешительно:
— Мы с ним схватились немного, господин правитель.
Кусков гневно стиснул зубы.
— Я ведь тебя предупреждал, болван! — сказал он ледяным голосом.
— Так точно.
Кусков нахмурился, прищурившись посмотрел на заходящее солнце. Овес на склоне горел цветом бледного золота.
— Вот что, Захар, заруби себе на носу, — сказал он сурово. — Мы должны быть дружны с тойоном, иначе нам здесь не выжить. Если он вобьет себе в голову, что с ним или с его людьми здесь плохо обращаются, он уведет их отсюда, и все пойдет прахом. Они здесь работают в поле, пасут коров и овец. Рыбу и дичь доставляют они же. Все на них держится.
Отчаянно пытаясь исправить свою промашку с тойоном, Захар вставил:
— А разве нельзя так, как Баранов с колошами? Припугнуть их пушками, чтобы слушались.
Кусков окинул его холодным взглядом.
— Я для того и перебрался сюда, чтобы уйти от барановских войн. Мне они поперек горла стоят. Слава богу, пока еще никому не пришлось здесь умирать за то, чтобы наше поселение преуспевало. Надеюсь, так будет и впредь. И потом, обстоятельства здесь совсем другие. Мы здесь, вообще-то, хлеб растим. А покойники нам без надобности — их ведь ни пахать, ни сеять не приспособишь.
Видя, что гнев правителя утих, Захар рискнул задать еще один вопрос:
— А как насчет испанского способа? Взять рабов и заставить их работать.
— Нет. — Кусков с отвращением покачал головой, лицо его потемнело. — Они хоронят почти столько же индейцев, сколько захватывают в рабство. Нет, Захар, меня здесь зовут «отцом» не за здорово живешь. Или люди будут работать вместе с нами в мире — или нам здесь крышка.
Он резко повернулся и заковылял прочь.
С мрачным видом Захар слонялся по поселку. Он прошел молодым садом и не заметил его. Постоял у ветряка, отсутствующим взглядом окинул сложное переплетение шестерен, ремней и колес. Проходя мимо лесопилки, где завывала пила, глубоко вдохнул острый запах свежераспиленного сырого дерева. Постоял у свинарника, где розовые поросята сосали огромную черную свинью. Их возня невольно развеселила и отвлекла Захара. Он вошел в крепость, пересек площадь, здороваясь со встречными.
Дверь блокгауза была открыта, перед ней со скучающим видом прохаживался часовой. Захар подошел к нему. Рябой солдат оживился. Он вошел в блокгауз вместе с Захаром, показал ему все. Затем вернулся на свой пост, предварительно наказав Захару ничего здесь не трогать.
Захар остался в блокгаузе один. Ему казалось, что он находится на дне шахты. Пушечные порты были закрыты, пушки чернели в полутьме. Свет слабо просачивался из дверного проема, да одинокий солнечный луч падал через люк на лестницу, которая вела на второй этаж. Стены из могучих бревен, приземистые черные пушки, пирамида ядер — все это создавало впечатление массивной силы, оплота, который устоит до конца времен.