Ищи на диком берегу
Шрифт:
Наконец огненный шар взлетел прямо к дымовому отверстию. На лбу Захара выступил холодный пот, сердце стучало невыносимо, дыхание участилось. Горящие уголья вылетели в дымовое отверстие и исчезли. Пронзительный вой опускался все ниже и ниже, переходя в скрежещущий рев, в стон, и наконец затих.
Захар перевел дыхание. Невидимая в темноте толпа облегченно вздохнула.
Внезапно, почти в тот же миг, как исчез огненный шар, Захара обдало воздухом — это распахнулась дверь. Человек, разрисованный белой краской, вбежал с жаровней, полной угольев, опрокинул ее в очаг, подбросил ветвей и хворосту.
Свет появился прежде, чем Захар успел прийти в себя. Он был слишком ошеломлен увиденным, сознание происходящего медленно возвращалось к нему. Вокруг него сидели на полу индейцы, все еще не вышедшие из транса; их опустошенные лица с остекленевшими глазами были подняты кверху.
Захар обвел растерянным взглядом большое куполообразное помещение. Посредине трещал в яме огонь. За плетеной занавеской у противоположной стены виднелась небольшая дверь… И тут индейцы, разрисованные и разукрашенные перьями, налетели на Захара, как пчелиный рой.
Десятки смуглых рук вцепились в него, его толкали, трясли, осыпали тумаками и бранью. Помо не церемонились с белым пришельцем, хотя и не пускали в ход кулаки. Очутившись в кольце разъяренных индейцев, Захар изо всех сил старался удержаться на ногах, но не отбивался. Перед ним мелькали искаженные гневом лица, разукрашенные полосами красной, черной и белой краски. Он видел перед собой ноздри, проткнутые костяными палочками, мелово-белые бусы и перья, перья, перья…
Потом мучители вдруг расступились. В круг вошел тойон в великолепном плаще из перьев и в высоком головном уборе, также из белых перьев. С величественным и грозным видом тойон стоял в кругу своих соплеменников, глядя на Захара.
Захар сконфуженно мигал и щурился.
— Я только смотрел, — промямлил он. — Я ничего… вы не подумайте…
— Ты знаешь, белый человек сюда не идет. Моя дочь тебе говорила. Ты сломал наш закон. — Вождь говорил ровным, зловещим голосом, его раскрашенное лицо было устрашающей маской.
Захар что-то забормотал в ответ.
— Ты пришел святой дом. Ты сломал закон помо. Ты плати за это.
Могучий старый вождь отвернулся от него, перья головного убора заколыхались. Резким голосом он отдал какой-то приказ.
Крепкие руки схватили Захара и выволокли наружу. В следующее мгновение он взлетел в воздух и с глухим стуком приземлился в нескольких шагах от круглого дома. Не в силах подняться, Захар долго еще лежал на спине и чертыхался, глядя в небо, затянутое тучами.
Он плелся в крепость прихрамывая, то и дело ощупывая языком зубы. Но думал он только об этом чертовом колдуне: как это ему удавалось летать по воздуху? Как он это делал?
8. КОНКИСТАДОР
Дон Десперадо
Слонялся по Прадо
И там повстречал он врага.
Добродушное лицо Пуммука сосредоточенно: к обеду будут гости. Кухонька завалена провизией. Жаркое должны принести из поварни, что через площадь. Все остальное Пуммук готовит здесь, в доме.
— Вот и хорошо, — сказал Захар. — Я рад, что он вернулся. В отсутствие Кускова дни проходили в безделье и неопределенности. Конечно, приятно было слоняться по окрестностям, но Захар быстро соскучился по работе.
Он уже познакомился с невестой Гальвана — полной девушкой с круглым миловидным лицом. Звали эту симпатичную индианку Лусайя. Попробовал как-то Захар искупаться в бухте — вода была такая холодная, что у него перехватило дыхание. Однажды, стоя на берегу, он увидел, как Илья отправлялся со своими алеутами на охоту. На каждой байдарке белой краской был выведен номер. Захар провожал лодки взглядом и посмеивался.
— А я нынче корзину моллюсков набрал, — сказал Захар Пуммуку.
— Поставь туда, — Пуммук показал ножом на один из столов и стал доставать тарелки. — Господин пригласил на обед капитана. Он сказал, чтобы ты тоже приходил.
— Я?
— Ты, ты. Я так понимаю: вырастешь, умный станешь, будешь у правителя помощник. — Пуммук сверкнул белозубой улыбкой. — Иди, переоденься.
Захар пулей вылетел из кухни и взбежал по лестнице к себе на чердак.
Он надел белую рубашку, свои «парадные» штаны и сапоги. Из гостиной уже доносились голоса. Захар причесался и поспешил вниз, возбужденный и голодный.
Этот дом не был похож на роскошный дворец Баранова. Простой и уютный, он свидетельствовал о хорошем вкусе Кускова. Большой двусторонний камин из неотесанного камня разделял жилую площадь пополам: одна сторона камина выходила в гостиную, другая — в столовую. На стенах, обшитых деревянными панелями, поблескивали золоченые рамы картин. На угловом столике стоял небольшой самовар. Дощатый пол был устлан циновками.
Илья (он уже вернулся с охоты) уселся на тонконогой кушетке, которая казалась слишком хрупкой для его массивного тела. У противоположной стены стоял небольшой клавесин с разрисованной розами крышкой.
— Хорошенький у вас клавесин, — говорил капитан Рощин, когда Захар входил в гостиную. — Розовенький, как свежая девица.
Кусков стоял у камина, спиной к огню, рядом с большой корзиной индейской работы, в которой хранилась лучина для растопки. Руки он спрятал под фалдами темно-зеленого сюртука с позолоченными пуговицами. Эполеты и золотая медаль на груди придавали ему серьезный, официальный вид. Но взгляд его, устремленный на капитана, был полон добродушной иронии.
Семен — первый помощник капитана на «Златоусте» — стоял у окна, поглаживая густые усы.
И он, и Илья, и капитан Рощин — все были в чистых белых рубашках. На капитане, как всегда, был костюм из толстой шерстяной ткани.
Захар пригладил волосы и переступил порог. Он нерешительно взглянул на Кускова, ожидая какого-нибудь знака, улыбки, кивка, который подсказал бы ему, что он вышел из немилости. Но ему ничего не удалось прочесть в невозмутимом взгляде Кускова. Здесь же был корабельный мастер Попов, лысый с корявыми, узловатыми пальцами, и главный механик Руденко.