Ищи на диком берегу
Шрифт:
Но эти слова влетели Захару в одно ухо и тут же вылетели в другое — так он был озадачен известием о женитьбе отца.
— Отец женился? А разве здесь есть священник? И церковь? — Захар вспомнил наставления, которые вдалбливал ему отец Сергий.
— Нет у нас ни священника, ни церкви.
— Стало быть, отец не мог венчаться.
— Да нет же, они женаты по всем правилам, — возразил Кусков, — и по русскому обряду, и по индейскому. Я сам их и венчал.
— Это как же: вокруг ракитового куста? Без церкви, без священника венчание силы не имеет. Уж вы
— Женился он, дружок, все было честь честью, можешь мне поверить. Я ведь уполномочен заключать браки, совершать крещения и погребальные обряды — вообще все, что надлежит делать священнику.
Выходит, изменил отец памяти матери. Захар вздохнул.
— И многие здесь… гм… женятся на индианках?
— Да порядочно. Русских женщин здесь нет. Я эти браки одобряю. И жить веселее, и с местными дружнее. Пусть они видят, что мы здесь не на день-два, а надолго. А вот отъезд твоего отца испортил мне всю музыку. Я хочу, Захар, чтобы ты относился к этим людям уважительно. Один бог знает, как встретит тебя тойон после отъезда твоего отца.
— Да, господин правитель.
Захар задумчиво глядел на часового у ворот. Солдат был в обычной форме: мундир с поясом, фуражка, шаровары заправлены в сапоги.
— Может, лучше не говорить, кто я такой?
Кусков повернулся к нему всем телом и посмотрел в глаза.
— Нет, — резко сказал он. — Каждый, должно быть, уже знает о тебе. Здесь все сразу становится известно, иногда даже раньше, чем я сам об этом узнаю. И вообще обман — плохая политика. Индейцы держатся открыто, честно и от нас ждут того же. Нет уж, чем скрываться, я тебе советую первым делом навестить Надежду и отца ее, тойона. Она живет выше по склону, в доме, который построил твой отец.
— Хорошо, господин правитель.
Они вошли в калитку. Кусков ответил на приветствие часового. Невзирая на свою деревяшку, Кусков шагал энергично, хоть и враскачку; казалось, он не замечал своего недостатка.
Центр крепости составляла просторная площадь. Даже невеселые новости об отце не помешали Захару оценить всю привлекательность этого обжитого места. Словно на этом дальнем берегу каким-то чудом оказался клочок его родной земли.
У домов были высокие крутые крыши. Дожди и ветры отполировали бревенчатые стены до сочного шелковистого блеска. Над колодцем, так же как и над большим бронзовым колоколом, подвешенным к перекладине на столбах, были сооружены остроконечные крыши — голубцы. Дом а, мастерские, амбары, пекарня — все образовывало одно уютное, обжитое целое.
— Какое-нибудь ремесло знаешь, кроме счетоводства? — спросил на ходу Кусков.
— Ремесло-то у меня отцовское, плотничье, — ответил Захар, всецело поглощенный изучением окрестностей. — Яблочко, как говорится, от яблоньки недалеко падает.
Кусков то и дело здоровался со встречными. Держался он со всеми дружелюбно, непринужденно, но без панибратства. И чувствовалось, что с правителем Кусковым
6
Здесь у автора допущена неточность. В Русской Америке до 1854 года не было воинских частей. Крепость Росс охраняли промышленники, которые никакой формы не носили, свою службу они отбывали в гражданской одежде.
Повсюду в крепости ощущались порядок и довольство. На флагштоке в центре площади трепетал на ветру трехцветный компанейский флаг с двуглавым золотым орлом на белом поле. Северный угол палисада, расположенный на небольшой возвышенности, был защищен семистенным блокгаузом. Сложенный из могучих бревен, блокгауз четко вырисовывался на фоне лесистого горного кряжа. Захар оглянулся на нижний блокгауз, господствовавший над побережьем, и насчитал восемь стенок.
Кусков объяснил, что один блокгауз прикрывает подступы к крепости с суши, другой — с моря. Он сам спланировал крепость и руководил ее строительством.
— Ни один из блокгаузов в деле еще не побывал, — заметил он. — Вообще здешние племена мирные. Иногда мы палим из пушек берегового блокгауза в честь наших испанских гостей. Пусть знают, что мы всегда начеку и пороху у нас достаточно. Но, кроме этих церемониальных салютов, мы к пушкам еще ни разу не прибегали.
Он заковылял к дому, по всему фасаду которого шли окна. Перед домом пламенели на клумбах яркие цветы. Обойдя дом, он распахнул дверь.
— Входи, Захар.
Деревянная нога Кускова постукивала по дощатому полу. Миновав несколько небольших, но уютных комнат, они подошли к деревянной лестнице.
— Там у нас комнатка наверху, — сказал Кусков. — Вообще мы держим на чердаке всякие припасы, но жить там вполне можно. Поднимайся-ка, брат, и располагайся как дома.
Удивленный и обрадованный, Захар пробормотал слова благодарности и стал подниматься по лестнице. Комнатка была маленькая, но славная. У коньковой балки крыша высоко поднималась над головой. Пахло сухим деревом, как на всех чердаках. Захар скинул полушубок, бросил тючок с пожитками на узкую койку с соломенным тюфяком. Из оконца падал столб света. Захар задумчиво глядел на пылинки, танцующие в солнечном луче.
Значит, так: отец опять уехал на край света. Да к тому же еще и женился, и на ком — на индианке! Ну что ж!
Захар спустился по лестнице и решительными шагами направился к северному блокгаузу.
Когда он подошел к воротам, из блокгауза вышел молодой светловолосый солдат. Захар спросил его, как найти дом Петрова.
— Дом Ивана Ивановича Петрова? — переспросил солдат с насмешливой церемонностью, забавно сморщив нос. — Пойдем, я покажу.
Он вывел Захара за ворота и показал на бревенчатую избу выше по склону: