Ищите кота (сборник)
Шрифт:
– Скажи это моей свекрови, она чокнулась на подножном корме, – попросила я.
Настя, которая оценивала людей быстро, с ходу, раскалывала как орехи и редко ошибалась, сказала мне тихо, когда мы шли к поселку:
– Правильная девочка, хорошая. Можно дружить.
С Ириной Настя познакомилась час назад, а теперь мы вели к Ирине сестру. Это объединяло всех нас и создавало отношения более близкие, чем шапочное знакомство. Мы точно перепрыгнули через период естественного привыкания и разглядывания друг друга. Так бывает, когда малознакомые люди вынуждены вместе выполнять какую-то работу, переживать горе
Фигура у Эльки статуэточно-миниатюрная, а голова достаточно крупная. Еще бы сантиметр-два прибавить в объеме головы, и Элька походила бы на карлицу. Такие женщины раньше были на вес золота в кинематографе, да и сейчас ценятся. Потому что в сидячем положении или без привязки к объектам известного размера эти женщины производят впечатление высоких. Большинство талантливых артистов низкорослы, но рядом с дамой вроде Эльки производят впечатление атлетов. Элька красива: белокурые волосы, правильные черты лица. В ее привлекательности есть что-то стеснительное, робкое, слабое, нежное. Возможно – из-за выражения близко сидящих серых глаз. Элька смотрит на человека и точно спрашивает молча: «Я что-то сделала не так? Я вас не обидела?» Понятно, что за Элькой всю жизнь толпой ходила мужская мелюзга – от старшеклассников до пенсионеров. Ее муж Игорь, замечательный и надежный как золото, фамилия тоже говорящая – Золотников, окучивал Эльку пять лет. Она предана мужу, но с девичества мечтала о высоком рослом парне.
Мужья подруг для нас святы, шутливый флирт приветствуется, а возможность серьезных отношений, измен никогда не становилась предметом даже гипотетических обсуждений. Уж слишком бы это было мерзко, так же отвратительно, как соблазнение детей. Надругаться над дружбой, которой мы очень дорожим, – святотатство. Жизнь не литературный роман и не киносценарий, в которых для закручивания интриги Катя была бы безответно влюблена в моего мужа, он, в свою очередь, сох по Насте, а Элька металась бы между супругом сестры и собственным. Какая пошлость! И как это далеко от жизни!
Над тем, чего не боишься, смеяться легко.
– Вы обратили внимание, как Элька косится на моего мужа и Ирининого? – однажды спросила я.
– Ах, – прижала кулачки к груди Элька, – чистая правда, я всю жизнь грезила о высоких мужчинах.
Элькин детский жест – кулачки у груди – очень трогательный, и когда она в привычной обстановке, когда не цепенеет и не смущается из-за какой-нибудь ерунды, умеет быть очень артистичной и потешной.
– Гиганты, гулливеры! – продолжала дурачиться, закатывать глаза Элька.
– Зачем они тебе нужны? – хмыкнула Настя. – Чтобы в кармане носили?
– Гулливер, кстати, – заметила я, – был нормального роста, а вовсе не великан.
– Элька, – подхватила Катя, – поверь моему опыту. Большой мужчина – это как громадный шкаф с маленьким-маленьким ключиком.
– Вранье! – хором закричали мы с Ириной.
Далее подобных шуток тема сексуальных отношений, подробностей частной интимной жизни в наших разговорах никогда не развивалась. Приглашать, пусть виртуально, подруг к себе в спальню никому не приходило в голову. Мы были воспитаны в культуре, которая уважала и ценила личные половые отношения и не отводила места и роли соглядатаям и советчикам, сколь бы ни был
Возвращаясь к внешнему виду подруг, скажу, что наша компания производила, да и ныне производит забавное впечатление. Две дылды, Ирина и я, кубышка Катя, статуэтка Элька и для напоминания о гармонии мира одна нормальная среднерослая Настя.
Каждый человек, входящий в вашу личную жизнь, будь то муж, свекровь или брат супруга, привносит с собой маленький мирок в ваш собственный большой мир, раздвигает его границы, поселяется, требует внимания, общения, участия. Если воцарение нового персонажа оказывается негативным, то отгородиться от него, выстроить стену, не разрушив часть собственного пространства, невозможно, а отрезать получится только по-живому, с кровью.
Ирина и Элька – единственные дочери у своих матерей. В детстве девочки, конечно, мечтали о сестричке или братике. Во взрослые лета ни та, ни другая не помышляли о подобном подарке – новом человеко-мирке, о котором неизвестно: окажется он курортным оазисом или камерой пыток. Поэтому Ирина и Элька некоторое время настороженно приглядывались друг к другу. А потом слились в сестринской любви – счастливой и негаданной. И этой любви не помешало то, что девочки не просто разные внешне, у них и характеры противоположные.
Ирина – шумная, легко вспыхивает, орет на детей и на мужа, сюжеты в новостной передаче по телевизору: про несправедливость в отношении сирых и убогих, про коррупцию, про депутата, который на автомобиле задавил старушку, – способны вызвать получасовое извержение эмоций. Элька – женщина-перинка, облачко в юбке, никогда не повышает голос, не суетится. Ее волнение в ситуации, при которой мы сходим с ума (например, опаздываем на поезд, несемся по перрону), выражается только в ярком румянце на щеках. Однако в момент принятия решений, а подобных моментов было множество в их жизни, Ира всегда слушает Эльку, которая тихим голосом задумчиво говорит: «Мне кажется, лучше поступить вот так-то». Ира поступает, как кажется Эльке.
– Вы точно сестры? – однажды засомневалась Катя. – Ничего общего. Папа не напутал?
– У нас одинаковая, папина, форма ушей, – ответила Элька.
С тех пор мы их зовем Ушастыми или Ушастиками.
Настоящее кино, долгоиграющая многосерийная мыльная опера, началось в семьях Ирины и Эльки, когда папа вздумал умирать и проговорился. Он, понятно, был центром смерчей. Две мамы – источники торнадо. На линии огня, пересечения смерчей, стояли Ирина и Элька. Папа, Виктор Сергеевич, повторюсь, в эпицентре, который, как известно, точка покоя. Всякие опасения, что две жены, законная и гражданская, доведут его до тяжелого инфаркта, вскоре пропали. Виктор Сергеевич даже приободрился, помолодел.
Я и потом часто замечала: человеку важнее покаяться, чем получить отпущение грехов. Сбросил тяжкий груз и почувствовал большое облегчение, даже если груз-камень постоянно маячит перед глазами и ты спотыкаешься об него на каждом шагу.
Виктор Сергеевич полагал, что теперь имеет право даже иногда навещать дочь Эльку, проживающую совместно с мамой. После этих визитов, реальных или выдуманных, торнадо под названием «Ирина мама» бушевало с новой силой, а с Виктора Сергеевича как с гуся вода.