Ищите 'Волка' !
Шрифт:
– Почему?
– Ему шестьдесят лет. Освободился восемь лет назад. Сейчас инвалид первой группы, фактически прикован к постели. Живет вместе с восьмидесятилетней старухой-матерью. Человек он малограмотный. Такой к этому делу вряд ли подойдет. Наши мальчишки-то как на подбор: грамотные, эрудированные.
– Кто следующий?
– Старостин, Василий Трофимович. Пятьдесят два года. Освободился три года назад. Жена умерла. С соседями и по улице и по дому контактен. Дружелюбен. Не любит вспоминать о прошлом, хотя и не скрывает его. Работает в объединении "Волжансклифт".
– А-а, - кивнул я, вспоминая.
– А подростки на этих "концертах" не бывают, случаем?
– Участковый инспектор Краснов проинформировал меня, что собираются на эти представления одни старики, пенсионеры. Песни поют старинные, а подростков сейчас волнуют иные ритмы,
– Ясно, - сказал я.
– Дальше, пожалуйста.
– А вот этот человек наиболее нам интересен, как мне кажется. Степан Игнатьевич Харитонов. Любопытная личность. Отбывал наказание за вооруженный грабеж. Получил в свое время десять лет. Освободился в прошлом году. Сейчас Харитонову сорок пять лет. Работает в "Рекламе", художником-оформителем.
– Та-ак...
– протянул я.
– Его семейное положение?
– До ареста, десять лет назад, был женат. Когда его посадили, жена подала на развод. Сейчас она с ребенком живет в Ленинграде. Ребенок от Харитонова.
– Как характеризуется Харитонов?
– Отрицательно. Часто выпивает. Приводит к себе женщин. Но самое главное: бывают у него ребята, подростки. Он им дает частные уроки рисования. Берет пять рублей за урок.
– Хорошо себя ценит, - заметил я.
– В "Рекламе" говорят, что он великолепный оформитель.
– Ясно, ясно... Поставим пока Харитонова первым номером. За домом установить наблюдение.
– Хорошо...
– Ну, и остальных, конечно, не выпускать из виду. "Артиста" этого, Старостина, надо проверить, как следует,
– Понятно, - кивнул Максимов и встал.
– Я свободен?
– Да, идите, Иван Иванович.
Максимов вышел. И сразу длинно позвонил телефон. Вызывала междугородная.
– Подполковник Бизин! С кем буду говорить? Давайте!
Меня вызывал Старогоров. Неужели "Храмов"?
– Алло, Алло... Слушаю... Кто? А-а, Надежда Николаевна! Что? Что? Когда это случилось?.. Ясно. Что? Вернулись домой и нашли записку? Да, да, конечно, прочитайте!.. Так, пожалуйста, еще разочек и помедленнее... Не волнуйтесь. Спасибо, что позвонили. До свидания.
Жена "инженера Храмова" сказала мне, что ее муж уехал из Старогорова. Очень просто. Уехал из Старогорова... А перед тем, как покинуть свой дом, оставил записку: "Надюша, я должен уехать и немедленно. Прости меня. Если что случится со мной - не проклинай! Так надо. Я всегда любил и люблю тебя и наших детей",
Надежда Николаевна сразу побежала в НИИ автоматики, на работу мужа. Секретарь директора института сказала ей, что инженер сегодня
Странно... Если человек хочет вообще исчезнуть - сбежать, скрыться, зачем оформлять отпуск на две недели за свой счет? Все-таки он меня не послушался и сбежал. Видимо, мой последний визит окончательно доконал его.
Закрыв кабинет, я пошел к Зорину. И через несколько минут вместе с Евгением Алексеевичем мы отправились к Хазарову.
22
– Почему он решился сбежать только сейчас, в понедельник?
– сразу спросил Кирилл Борисович, как только мы рассказали ему о случившемся. Если бы он уехал в субботу, скажем, это можно было бы логически объяснить. В субботу приехал Бизин, напугал смертью Казакова, потребовал признания. Словом, растревожил, вывел из равновесия. И "Хромовым", конечно, мог овладеть безотчетный страх. Такой страх, бывает, гонит, куда глаза глядят. Но в этом случае он и бежать должен был сразу же, в субботу.
– Как раз это, Кирилл Борисович, объясняется просто, - возразил я.
– В субботу из пионерского лагеря приехали дети, которых инженер не видел все лето...
– Допустим, - согласился Зорин.
– Хорошо, увидел детей, день провел с ними, порадовался. И - в бега! Что ему помешало уехать в воскресенье?
– Жена!
– ответил я.
– Рядом была жена! А в понедельник жена раньше него ушла из дома. Он спокойно собрался и пошел к директору НИИ.
– У меня ощущение, что инженер решился на какой-то серьезный шаг, раздумчиво сказал Хазаров.
– Тон записки - нешуточный. И эта строка: "...Если что случится со мной - не проклинай! Так надо".
– Уж не к нам ли задумал явиться?
– вдруг предположил Зорин.
– Потому и записка. Явка с повинной - самый лучший вариант для "Храмова" в этой ситуации.
– Вариант в общем-то реальный, - бросил Хазаров.
– Но тогда - где "Храмов"? Уж давно должен был объявиться.
– Э, нет, Кирилл Борисович!
– запротестовал Зорин.
– Одно дело задумать. И совсем другое - пойти. Может, бродит по Волжанску и решает: явиться или нет?
– А если он вовсе и не в Волжанск поехал?
– посмотрел на нас Хазаров.
– А, скажем, в сибирский поселок Костерский? К слепой сестре своего фронтового друга?
– К Поповой?
– оживился я.
А почему бы и нет? Далеко. Отсидеться можно.
– Да, - кивнул Хаэаров.
– К ней. Он же не знает, что нам известно о ее существовании?
– Полагаю, что не знает, - ответил я.
– Сам инженер мне о ней ни разу не говорил. А Надежда Николаевна сказала о Поповой мельком, случайно. Думаю, что сказала и забыла.
– Ладно, не будем гадать, - Хазаров встал.
– Нам известен только один адрес, где "инженер Храмов" мог бы укрыться. Тем более, Вениамин, давно пора и тебе познакомиться с Аграфеной...
– Он запнулся, запамятовав отчество Поповой.