Ищущий во мраке
Шрифт:
– Можно спустить шлюпку в городской водоканал и выбраться из Бригга на ней, – пришла идея, спустя несколько часов наблюдений за пристанью с мачты.
– А не лучше ли по дороге? – спросил Кемель.
– Пешком не вариант, целую повозку день со днём не сыщешь, а шлюпка – вот она, перед глазами, – кивнул я в сторону борта с которого свисала парочка спасательных лодок. – И будет это быстрее. Прокажённые, к тому же, в воду не лезут – слишком слабы, чтобы плавать.
– А далеко тащить? – осведомился морячок.
– Ну, когда
– Ещё и тащить шлюпку придётся… – вздохнул Кемель. – А потом грести…
– Ну, а кому сейчас легко? – хмыкнув, спускаюсь на палубу.
Проделав тоже самое и с лодкой, только уже с борта галеона, мы с Кемелем перевернули её дном вверх и приподняли с двух концов, двинувшись в сторону ближайшего спуска в водоканал.
Рёбра всё ещё давали о себе знать, да и руки мои были уже не те, что двадцать-тридцать лет назад. «Мне бы внуков сейчас нянчить, а не вот это вот всё…» Да только человечество обречено вымереть, и потому. даже детей у меня не будет впредь никогда. Впрочем, у меня уже и возраст не тот, чтобы их делать…
Мы несколько раз останавливались передохнуть из-за меня. С трудом приходилось подавлять позывы жуткого кашля, чтобы не разбудить всю округу. «Разбудить? А сейчас какая пора: когда прокажённые спят или бодрствуют?»
– Разреши спросить… – открыл рот Кемель.
– Разрешаю.
– А ты давно мракоборцем стал? Выглядишь старым, – спросил акаимец.
– Лет двадцать пять мне было, когда это произошло. Мир успел к тому времени рухнуть, – поделился я с ним.
– Я смутно помню, что там было до того, как погас свет. Вроде как, всё было хорошо, еды хватало и люди были добрей, – ударился в ностальгию морячок.
– Ты просто был ребёнком, когда это произошло и многого не знал, – ответил я на его откровенную чушь. – То, что произошло с миром – закономерный итог грехопадения всего человечества на протяжении сотен лет. Если бы люди не убивали друг друга за тарелку каши, мы бы не жили, как крысы, прячась в тёмных углах от малейшего шороха. Пойдём, я передохнул.
Мы продолжили путь, и таки добрели до водоканала за несколькими поворотами. В том месте пролегал небольшой каменный мостик, на котором…
– Господи… Что тут творилось… – накрыл рот рукой Кемель.
– Подумаешь, – пожав плечами, ответил я.
На каменных перилах с внешней стороны свисала прибитая гвоздями обнажённая дева с отрезанными персями и выпотрошенным нутром. На шее свисала деревянная табличка, подсветив её, я узрел надпись: «Церковная шавка!»
– Монашка… Бедная-бедная монашка… – покачав головой, сел в лодку и взялся за весло.
Кемель положил на дно свой мушкет и толкнул шлюпку с «берега», запрыгнув в неё на ходу, после чего, мы молча начали грести, чтобы не привлекать внимания.
– Пс-с, Эдгар, а если они с моста на нас спрыгнут? – спросил акаимец.
– Что за вопрос? Перестреляем
– Ну, а если лодка перевернётся? – предположил он.
– Поможем вернуться ей в прежнее положение и продолжим грести. Правда патроны отсыреют, поэтому следи за мостовыми в оба, – всё ещё не понимаю суть его вопросов.
– А как же твари? – произнёс Кемель.
– Какие твари? – я покрепче сжал весло. «О чём он меня не предупредил?»
– Те, которые напали на мой корабль… Если они будут здесь, в воде? – дрожащим голосом произнёс моряк.
– Но ты ведь сказал мне, что они атаковали вас при попытке переплыть океан? И куда-то там не пускали. С чего бы им быть здесь, за столько миль от побережья?
– Да, но… Я помню, что они шептали что-то про грехи и грешников… Ничто ведь не мешало им мигрировать в Бригг?
– Я не помню никаких тварей в водоканале Бригга, при том, что пробыл здесь от самого начала осады города еретиками, – успокоил распереживавшегося акаимца.
Мы продолжили грести, но семена тревоги, посеянные Кемелем, теперь проросли и в моём сознании. До конца оставалось непонятным: что там за чудовища такие были, и почему они не пропустили моряков за океан. Но последние сведения от моряка заставили задуматься.
«Грешники, да? Мы все тут были грешниками, но оставались и люди достойные спасения! А теперь здесь нет никого… Только ходячие трупы, некогда бывшие людьми. Быть может, эти твари всё это время сюда плыли, просто не поспели в самый разгар “праздника”? Но я никого не видел, пока шёл вдоль канала…»
– Кажись, мы вошли в быстрый поток, – улыбнулся Кемель, когда за очередным поворотом лодка ускорилась. Его фраза вырвала меня из размышлений и вселила в сердце страх.
– У Лаймы всего один поток!
Радость тут же исчезла с лица Кемеля и он попытался вглядеться в воду, отражавшую хладные лучи луны. Что-то сопровождало нас, и именно оно придало шлюпке ускорения!
– Это они, Эдгар! Эти твари пришли за мной! Господи, нет! – закричал Кемель.
– Успокойся! – рявкнул я на него. – Продолжай грести! Попробуем оторваться от них!
Но акаимец уже не слушал.
– Убирайтесь обратно в ад, ублюдки! – схватив ружьё, он открыл огонь по воде, в пустую растрачивая боеприпасы. При этом, Кемель пытался встать на ноги, что сулило ему вывалиться за борт.
– Сядь на место! Слышишь меня?! Кемель, мать твою! – тщетные попытки докричаться не увенчались успехом. Кажись, парень окончательно обезумел от страха. «Не будь я мракоборцем с подавленными чувствами, насколько сильно я бы обезумел на его месте?» Да, я тоже боялся за жизнь, но всё ещё сохранял рассудок.
От бессмысленной пальбы и паники толку никакого. Смерть любит тех, кто больше всего показывает страх перед ней. А вот молчунов она старается брать не сразу – силой, а поиздеваться. Вымотать, но оставить в живых, до поры до времени.