Исход
Шрифт:
Аркан осмотрелся.
— Что это? — поинтересовался он, вздернув бровь.
— Усадьба Бурдок, ваше высочество! — с каменным лицом пояснил герольд. — Можете размещаться здесь.
Рем обвел взглядом развалины трехэтажного монументального здания, заросшие терновником, плющом и вьюнками, обширную территорию вокруг, похожую на кусок дикого леса посреди имперской столицы. Вековые деревья, заросли кустарника, бурелом и развалины… Здесь ранее явно располагался парк и сад, и какие-то флигели, и хозяйственные постройки. В целом весь Бурдок представлял собой место заброшенное, и явно хранящее какую-то нехорошую
Ортодоксы зароптали, но Аркан оглянулся на них — и воины притихли, раздумывая над хитрым выражением глаз своего сеньора.
— Мы можем здесь расположиться и устроиться по своему собственному разумению? — спросил Рем.
— О да! Эта усадьба в вашем полном распоряжении до тех самых пор, пока имперские выборы не закончатся! — самодовольно провозгласил герольд.
Штадлер и его присные, наверное, думали, что здорово унизили молодого аскеронского герцога. Что он будет делать со своими пятью сотнями людей на этом забытом Богом и людьми пустыре? Ему наверняка придется вывести своих воинов за город, а самому устроиться в гостинице… Формально — они ничего не нарушили, для каждого из принцепс электор полагался особняк на Благородной стороне — и этот пункт Уложения о выборах был выполнен!
Аркан же квартирмейстерской своей душой уже предполагал значительные выгоды от такого просчета городских властей.
— И документ у вас на этот счет имеется? Что оная усадьба Бурдок передается в пользование Тиберия Аркана Буревестника, герцога Аскеронского, и он может в ней разместить своих людей и устроиться так, как считает нужным?
— Э-э-э-э… — замялся герольд.
— Бумаги нет?! Тогда рысью — в ратушу, к коннетаблю, мэру, церимониймейстеру или хоть к самому дьяволу, чтобы через полчаса у меня была официальная бумага, или видит Бог, я размещу своих людей прямо на рыночной площади!!! — раненым буйволом взревел Аркан и герольда как ветром сдуло, только искры полетели из-под копыт его лошади, выбитые стальными подковами из каменной мостовой.
— Гавор, — Рем подозвал к себе Коробейника. — Немедленно — на Ремесленную сторону. Мне нужны строительные инструменты, продовольствие, скобяные изделия… И топоры. Пилы и топоры! Денег где взять — знаешь, к кому обратиться — тоже… Как только этот олух в пурпурной котте привезет мне бумагу из ратуши — мы примемся за дело.
— За дело, Командор? — глава аркановской тайной службы не мог понять замысла своего господина.
— О-о-о-о, — Буревестник широко улыбнулся, в который раз за день. — Дел у нас много!
* * *
Диоклетиан Гонорий Фрагонар — он же маэстру Гонзак, пешком добирался до усадьбы Бурдок, что размещалась на самом краю выделенного ортодоксальным владетелям квартала пешком. По своей привычке бывший магистр оффиций нарядился в потертый коричневый кафтан, который никоим образом не указывал на его высокий статус, на голову нахлобучил кожаную шляпу. Старый интриган опирался на трость, чуть прихрамывая, и подошвы его потертых ботфортов иногда шаркали по плитке тротуара.
Маневр Гонзака с подменой документов удался, ортодоксов поселили компактно, если можно назвать компактным расселение в отдельных особняках, отстоящих друг от друга на полверсты или более. Это позволило бы делегатам от Великих
— Что такое? — удивленно пробормотал под нос он, заслышав стук топоров и визг пил, а следом — треск падающего дерева.
— Па-а-аберегись! — заорал возница и мимо прогрохотал крытый тентом фургон, в котором позвякивали ящики с чем-то явно металлическим.
Усадьба Бурдок, известная жителям Кесарии и таким любителям мрачных тайн, как Диоклетиан Фрагонар, в первую очередь в качестве места трагической гибели семьи последнего императора Фабия Красивого, теперь напоминала строительную площадку! Грозные аскеронские воины сняли доспехи, развесили вдоль границы участка щиты, подпоясались мечами и тесали, копали, приколачивали и таскали с видимым азартом и трудолюбием…
— Ваше высочество? — Гонзак с удивлением узнал Аркана в долговязом широкоплечем рабочем, который вместе с десятком аскеронцев тащил освобожденный от сучьев ствол дерева куда-то в сторону развалин усадьбы. — Что здесь происходит?
— Маэстру Гонзак… А-хм! Точнее, ваше превосходительство Фрагонар — вы стоите на будущей Виа Преториа. А вон там будет Форум Игнис, а здесь — Виа Принципалис… — Буревестник оторвался от работы, утер пот со лба и пояснил. — Раз уж выдалась такая возможность — нужно расположиться с удобствами!
— Вы что же, делаете лагерь легиона?!
— Тут нет и трех гектаров местности, разве что когорта могла бы здесь разместиться… Но нам в наследство достались отличные каменные стены, хватит места и людям, и лошадям… В коттедже будет штаб, во флигеле — конюшни… — делая поясняющие жесты делился планами Аркан.
— Вы понимаете, какой это будет скандал? — Гонзак прищурился. — Военный лагерь посреди Кесарии! Крепость внутри крепости!
— А мы по их оптиматским сложностям нашей ортодоксальной простотой ударим, — Буревестник полез за пазуху и извлек бумагу с подписями членов магистрата и печатью Ратуши. — Вот, этот фон Штадлер… Кстати — вы знали, что в центральных провинциях вместо «дю» оптиматские аристократы добавляют к фамилии «фон»? Что за дурацкая манера? Ну, не важно, не важно… Главное — фон Штадлер их подставил. Вот оно — «по своему собственному разумению устроиться на территории усадьбы Бурдок!» А? Каково? А мы народ провинциальный, дикий, большую часть времени проводим по лесам да буеракам, на чудищ охотимся и разбойничков изводим… По нашему разумению — военный лагерь и есть самое комфортное и удобное в мире место для проживания…
— Ну-ну, — покачал головой Диоклетиан Фрагонар. — Надеюсь, вы хотя бы на один вечер променяете удобства стройплощадки на скромное гостеприимство моего господина? Его высочество князь Люциан приглашает ортодоксальных принцепс электор на прием… И предлагает обсудить общую стратегию.
Они отошли чуть в сторону, чтобы не мешать рабочим и не быть ненароком подслушанными, и Аркан спросил:
— Давайте начистоту, маэстру Гон… А, проклятье… Никак не привыкну!
— Нет-нет, можете звать меня по старому, башелье Белла…