Искалеченный мир
Шрифт:
— Не убивайте… — Очкарик подполз вплотную к Молоху, принялся неистово покрывать поцелуями его обувь, поднимаясь выше… — Я готов присягнуть на верность: всё, что вы захотите. Не убивайте, умоляю.
Молох, на лице которого осталась брезгливость, а любопытство сменила откровенная скука, шевельнул ногой, отталкивая Книжника от себя.
— Рассказывай всё…
— Я лучше покажу… — Очкарик с откровенно холуйской улыбочкой завертел головой, смотря то на Алмаза, то на Молоха. — Так вы всё поймёте гораздо быстрее и лучше. Я не буду никого покрывать, это изначально было самоубийством,
— Показывай.
— Мне нужен нож.
— Дайте ему нож, — Шиз махнул рукой кому-то из мутантов. — Быстрее… Только не думай, что тебе удастся убить меня. Я — бог, я бессмертен.
— Я покажу! — Книжник пополз обратно к Алмазу, всё так же стоящему с характерным лицом наглухо и бездарно провалившегося ликвидатора. — Всё дело в нём, остальные просто пешки. Бессмысленный антураж…
— Не давайте ему ничего! — пьяно крикнула Виктория, пытающаяся подняться на ноги, но Молох даже не повернулся в её сторону. — Они все заодно…
Алмаз посмотрел на шиза, у того было лицо человека, нащупавшего какую-то ниточку, идущего по следу, собирающегося распутать этот клубок во что бы то ни стало… Любые доводы, любые возражения пропадут втуне: Молох попался на удочку очкарика, наживка уже была во рту. Оставался один пока что непрояснённый нюанс. Когда и кто будет делать подсечку…
Он незаметно оглядел остальных мутантов, присутствующих в качестве статистов на этом дурном спектакле. По сравнению с прошлым вечером что-то изменилось, произошёл какой-то незримый перелом, стрелка весов влияниякачнулась, пусть и на полделения, но в пользу четвёрки.
«А ведь вам страшно, падлам… — Стеклорез упёрся прессующимвзглядом в ближайшего к нему порченого. Тот — никаких двусмысленностей! — вздрогнул от появившейся внутряхнеуютности. — Я смотрю, здесь нет зверюшек,с прохладцей относящихся к нашему присутствию в этом уютном местечке».
Молох, всецело поглощённый новым виражом интриги, следил за Книжником, с вымученной улыбочкой принимающим штык-нож от одного из мутантов.
— Сейчас, сейчас… — Он суетливо приблизился к Алмазу, загораживая его от «властелина». — Они зашили это у него под кожей… Они проговорились, думали, что я сплю. А я всё слышал!
Алмаз увидел его лицо, находящееся совсем рядом, полностью изменившееся, скованное. Лицо человека, сделавшего, пожалуй, самуюкрупную ставку в своей жизни. На том самом игровом столе, где на месте банкомёта сидит персона самого аскетического вида, одетая с угольно-чёрный балахон с капюшоном.
Тёплая сталь штык-ножа скользнула в ладонь стеклореза. Тот сжал пальцы, ухватывая лезвие — привычно, почти радостно… Губы Книжника беззвучно и непродолжительно шевельнулись, и это шевеление сложилось для Алмаза в короткое: «Крикну — бросай». В следующее мгновение очкарик начал разворачиваться лицом к Молоху, делая длинный шаг влево и выбрасывая левую же руку в сторону.
— Вот оно! — Он ткнул ладонью с растопыренными пальцами в направлении шиза, демонстрируя
Стеклорез метнул своё оружие, не принимая никаких картинных поз — скупым, резким движением «из-под юбки». За разделяющее его и Молоха расстояние лезвие сделало всего пол-оборота, разворачиваясь острием к правителю «мутантограда».
«Главное, чтобы не начали шмалять с перепуга». Алмаз, как завороженный, следил за полётом штык-ножа, не двигаясь с места. Мысли текли как-то отстранённо, словно бы душой он был в другой реальности. На один миг душу вдруг царапнулслепой ужас: а вдруг Молох и в самом деле бессмертен, и все их рискованные потуги — не более чем бессмысленный набор телодвижений. Что сейчас всё пойдёт прахом, и бог по-настоящему рассердится.
Нож вошёл в левую сторону шеи, чуть повыше кадыка, под небольшим углом. Шизофреник широко отрыл рот, будто желая вынести Алмазу своё порицание. Из горла вырвалось лишь бессвязное хрипение. В зале все замерли, с недоумением наблюдая, как первые струйки крови, брызнувшие из пробитой шеи, окропляют белую ткань кружевной рубахи. Как неспешно, совсем не грациозно, падает на пол юношеская фигурка в театральном наряде: некрасиво, без всякой возвышенностираскидывая руки, которые он перед смертью успел поднести к горлу. И возможно, даже понять, что его кровь ничем не отличается от обычной человеческой…
Во взглядах мутантов Алмаз увидел без малого суеверный ужас, вызванный таким никак не допустимым в их представлении способом уходабога. Молох действительно был для них небожителем, спустившимся сверху, чтобы установить свой порядок, где всем порченым будет отведена новая, несравненно более выдающаяся роль… Несомненно, были и другие мутанты — изрядно потёршиеся на Материке, в приличном удалении от Красноярска. Учитывая их незатейливый и прямолинейный внутренний мир плюс отсутствие Молоха в пределах быстрой досягаемости, можно было сказать, что божественный ореол шиза предельно потускнел в их памяти. Там не было никакой идеи о мировом господстве новой расы, зато была полная свобода и возможность брать всё что надо, не считаясь с мнением других. Делая для себя иной вывод только тогда, когда приходилось раскидывать мозгами. Некрасивым, серым веером — где придётся…
Зато основная масса порченых, постоянно варящихся в собственном соку под зажигательные лозунги Молоха, имела совершенно другое мнение на этот счёт. Которое в настоящее время очень совпадало с устремлениями Алмаза и Книжника.
— Что замерли? — Очкарик обвёл помещение стылым взором, в котором теперь сквозило что-то от повадок только что упокоившегося Молоха, поочерёдно останавливаясь на каждом присутствующем. — Есть ещё желающие отправиться вслед за этим?
Через несколько минут обезоруженные мутанты столпились в углу зала, находясь под недреманным присмотром стеклореза, расположившегося в компании конфискованных «дыроделов».