Искалеченный мир
Шрифт:
После этого она повалилась на кровать и мгновенно заснула. Книжник заботливо снял с неё обувь и подложил подушку под голову. Повернулся к Шатуну.
— А что было-то?
— Тебе этого лучше не знать, — хмуро сказал громила. — Лучше сообрази, чем ей руку перевязать… На вон — продезинфицируй, прямо из бутылки.
Книжник вылил немного отдающей сивушным духом жидкости на порез Лихо и несколько неуклюже, но старательно перевязал обработанную рану бинтом, поданным Алмазом, всегда имеющим при себе что-то вроде мини-аптечки.
— Слушай, книголюб… — Громила посмотрел на лежащий на кровати деактиватор. — Этот механизм сегодня по асфальту катался… Ничего с ним не стрясётся?
— Ничего, — уверенно сказал Книжник. — Его можно «Горынычем» переезжать и тебе вместо эспандера использовать. Если осилишь. В воде не тонет, в огне не горит. Во всяком случае, тот засланец, на котором Лихо пародию на экстренное потрошение делала, так утверждал. Наша дама никаких разногласий со сказанным не уловила…
— Хоть что-то хорошее есть в этом корявом существовании. Всё, спим, — распорядился Шатун. — Переживать и охать будем завтра. Если понадобится.
Книжник печально посмотрел на морально и физически пострадавшую Лихо и уныло принял горизонтальное положение на соседней койке. Готовый исполнять роль верного пажа при храброй воительнице.
Глава тринадцатая
Ночь пролетела спокойно. Первое, что увидел Книжник, вынырнувший из сна, — это была сидящая на кровати Лихо с физиономией приятного слегка изумрудного оттенка.
— Доброе утро. — Очкарик тоже сел на постели, отчаянно зевая. Дверь в их номер распахнулась, и вошёл Алмаз с бутылками воды в руках. Лихо слегка трясущимися руками приняла загодя открытую ёмкость и начала быстро пить жадными глотками.
— Спасибо… — Она оторвалась от опустевшей на две трети бутылки. — Что бы я без вас делала?
— Да-а-а… — протянул сидящий напротив Шатун, критически обозревающий её состояние. — Это надо же так нажраться одной пол-литрой. Неполной. Полный швах, мадам.
Лихо развела руками, придав своему лицу выражение: «Так получилось, не ругайте меня, дяденька». Потом снова присосалась к бутылке, опустошив её почти полностью. Вылила остатки в ладонь и умылась. Помассировала виски.
— Как там «Горыныч»?
— Не вспорхнул, не улетел, — успокоил её Алмаз. — Где оставили, там и стоит. Сторож, правда, намекал, что неплохо бы прибавочку ему сообразить, за самоотверженный труд…
— Ага, — глубоко и размеренно дыша носом, сказала Лихо. — И шубу ему на шкурах кляксы. Получать во время Всплеска, стоя голым посреди Нижнего.
— Жестокая ты. — Алмаз присел на кровать рядом с ней. — Он даже лобовое стекло протёр. Халтурненько, правда. Можно накинуть за старание.
— Ладно, сам решай. — Блондинка закрыла глаза. — Убивать надо за такую водку. Технологию производства — не иначе как Всплеском нашептало. По воздействию
— Тебе ведь никто её силком в горло не лил, — рассудительно заметил Шатун. — Сама лакала, как халявную. Не вой теперь.
— Ладно. — Лихо открыла глаза. — Не померла же, и ладно. Но ощущения такие, как будто я вместо водяры из горла вчера себе пулю из зазря утраченного «Феникса» в голову засадила. Мозги — где угодно, только не в голове…
— Ты, вообще, помнишь, что вчера было? — осторожно спросил Алмаз. — По какой причине бражничала…
— Помню, — жёстко ответила блондинка. — И, кажется, по поводу этого было сказано: «На хер!» Могу заверить, что ничего не изменилось. Или мы тут любительский спектакль закатим? Безутешная вдова и кучка неумело сочувствующих суперменов… Хрен вам.
— Ладно, с моральной стороной вопроса решили. — Алмаз почесал переносицу. — Теперь по поводу незначительных деталей. Приодеть бы тебя надо. Пообтрепалась ты запрошлый вечер… Или так поедешь? Лёгкий стриптиз для спутников. Вентиляция, опять же, улучшенная…
— Не дождёшься, — отрезала Лихо. — Не видать тебе моего тела белого. Придумаем что-нибудь… Дай ещё воды. Покончим со Сдвигом, найду и взорву эту винокурню — к бениной тещё. Книжник, деактиватор где?
— У меня, — с готовностью отозвался очкарик. — Не пропадёт.
— Понятно, что у тебя, — проворчала блондинка. — Я хоть и выкушала вчера этого пойла, но с памятью не рассорилась. В отличие от некоторых, у которых в ней зияющие провалы образовались…
— Ты это про кого?
— Да так… Был один такой. Не хочу вспоминать.
— Ладно, отдохнули, пора и за родину порадеть. — Алмаз протянул Лихо новую бутылку. — Поехали.
«Портье» принял у них ключ, продолжая оставаться таким же угрюмым, как и вчера вечером.
— Любезный, не подскажете ли, где нам девушку приодеть можно? — Алмаз кивнул в сторону Лихо, красующейся в его собственной куртке. — Если лично у вас есть что-то подходящее, можем сторговаться.
— На Перекрёсток вам надо, — буркнул портье. — Там всё.
Он скупо объяснил, как побыстрее добраться до этого самого Перекрёстка, в прошлой жизни являвшегося вещевым рынком Челябинска. Им же и оставшегося.
Сторожу, который вился возле «Горыныча», надеясь выцыганить ещё что-нибудь за ночь беспорочной службы, перепала «УРка» и краткая нотация Лихо о вреде попрошайничества. И то и другое он воспринял с одинаковым выражением физиономии. Привык, наверное.
До Перекрёстка добрались довольно быстро, это оказалось всего в полутора километрах от места их прежней дислокации. Барахолка, конечно же, уступала по размаху и кипению торговых страстей той же «Трёшке», но выглядела явлением давно устоявшимся, прочно пустившим корни на довольно внушительном количестве квадратных метров и не собирающимся зачахнуть по причине отсутствия товарооборота.