Искалеченный мир
Шрифт:
— Не получится. — Шатун озадаченно покачал головой. — Это тебе не в ангаре у Ашота резвиться.
— Точно, — с некоторым сожалением подтвердил Книжник. — Не выйдет.
— Потрясти кого-нибудь, — предложил Алмаз. — Наверняка ведь знают, кто и что…
— Можно. Но сложно. — Очкарик снял очки, принявшись протирать их. — Мы же не кустаря-одиночку за вымя держать собираемся. Здесь — Система. Одного зацепим, остальные, скорее всего — на дыбы встанут. Экономика — это вам не хухры-мухры…
— И что ты
— Для начала — пойти ещё раз поискать. Может, выловим кого-нибудь. Если нет… то — не знаю.
— Пошли. — Лихо отдала Алмазу его одёжку и напялила обновку, оказавшуюся в самый раз. — Ох, попадись мне кто-нибудь из этих…
Прочёсывание рынка ничего не дало. Отвечая на задаваемые вопросы, торгаши самым банальным образом превращались в подобие классической троицы в одном лице: «Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу». Лихо тихо сатанела, впустую мечась по рядам. Книжник держался рядом с ней как привязанный, и где-то параллельно крутился Шатун, в поле зрения которого тоже не попадалось ни одной мальчишечьей фигуры.
Спустя почти час они вернулись к внедорожнику. Завидев понурые лица, Алмаз грустно вздохнул и, вымещая злость, пнул покрышку «Горыныча».
— Полный абзац, — прокомментировала блондинка, устало присаживаясь возле машины. — Долбаная экономика. Раком бы такую систему…
Вспотевшие Шатун и очкарик молча соглашались.
— Отлить схожу. — Громила пошёл по направлению к видневшемуся неподалёку заброшенному строению. — Никто компанию не составит?
Страждущих не нашлось. Шатун зашёл за угол и по прошествии всего-то двадцати секунд показался снова, быстро возвращаясь к «Горынычу».
— Что, уже всё? — вяло спросил Алмаз. — Обычно минут по пять журчишь. Перехотелось?
— Белобрысая. — Громила проигнорировал высказывание стеклореза. — Иди, там с тобой побазарить хотят. Только спокойно, не привлекая лишнего внимания.
Лихо непонимающе посмотрела на него. В следующий миг, сообразив что-то, вскочила на ноги, как подброшенная пружиной. Потом сдержалась и пошла, придав лицу естественное выражение человека, обуреваемого жаждой избавления организма от лишней жидкости.
За углом переминался с ноги на ногу нескладный, редковолосый субъект с немного дёргаными движениями и забавной мимикой.
— Ну? — Блондинка остановилась в двух шагах от него. — Выкладывай. Только учти, если меня разочаровывают — я становлюсь невменяемой и не отвечаю за дальнейшие действия. Говори.
— У вас сегодня что-то украли? — Стоящий напротив Лихо человек пошевелил пальцами возле своего кармана. — Что-то очень важное.
— Ты хочешь мне это вернуть? Или у тебя приступ банального любопытства?
— Неважно. Но вы хотите это вернуть?
— Это у тебя?
— Нет. — Редковолосый смешно поднял брови, словно изумляясь
— У меня есть встречное предложение. — Лихо положила руку на рукоятку «потрошителя». — Я не отрежу тебе твой шершавый дуэт, а ты мне всё выложишь.
— Постойте! — Визави блондинки отчаянно замахал руками. — Я же не требую у вас машину или ещё что-то непосильное. Мы же адекватные люди. Разумная цена за бесценную информацию.
— А кто сказал, что я похожа на адекватного человека? — усмехнулась Лихо. — Ошибиться не боишься? Фатально?
— Да не пугайте… Видел я на своём веку всяких. Не похожи вы на дурковатых-то… Скорее — на бесшабашных. Но здравомыслящих.
— Что ты хочешь?
— Ствол и пару-тройку обойм. Поверьте, я мог бы поведать и так, но взимание некоторой, так сказать, награды — это чисто принципиальный аспект. Плата чисто символическая. Тем более что у вас этого добра с избытком, я заглянул украдкой, пока вы по рынку рыскали безо всякой пользы. И давайте договариваться побыстрее. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Чревато, знаете ли…
— А если убрать принципиальные аспекты? — Лихо подначивающе улыбнулась. — В виде платы за сведения. Что останется? Я так полагаю, что какие-то личные претензии…
— Угадали, — нервно улыбнулся редковолосый. — Есть и личное.
— А я тебе больше скажу. — Лихо посмотрела на него практически в упор. — Я не угадываю. Я точно знаю: лепят ли мне прелого бздунчика толстым слоем по всей личности или чистосердечное выкатывают. Веришь — нет, и такое бывает.
— Допустим, верю…
— Молодец. Выкладывай сведения особой важности, и будет тебе материальное поощрение. Не нагрею, не бойся.
— Ствол бы увидеть.
— Увидишь. Не ссы, у Лихо нет привычки надувать по мелочовке. Ссыпай информацию.
— Ваша вещь, скорее всего, у Балаболкина. Эти мальцы под ним работают. Всё натыренное к нему тащат.
— Душевная фамилия.
— Да не… Фамилия у него Бухарин, кличут Колей. А у исторического прототипа как раз такое погоняло и приклеено было. К тому же реальный Николаша тоже языком чешет, аж слюни до Кургана со свистом летят.
— Ладно, это всё лирические отступления. Давай по делу.
— Вы спросили — я ответил. — Редковолосый пожал плечами.
— А дальше что?
— Коля шкетам жратвы подкидывает, если чего стоящего с ротозеев насобирали. Извините, не хотел обидеть…
— Не обидел. Где Балаболкин твой обретается?
— Недалеко отсюда. Но есть одна загвоздочка. Вещички к нему только во второй половине дня потащат. Вечером всё у него будет. Сто процентов.
— Он сам по себе? — спросила Лихо. — Или повыше инстанция имеется? Позубастее?