Искатель, 1998 №10
Шрифт:
Однако Турвальд, знакомый с привычными маршрутами прогулок Виви Анн, разыскал последние весенние сморчки и извлек из них яд в соответствии с указаниями Йерка. А то, что он сравнительно долго мешкал, прежде чем употребить свой декокт, объясняется, вероятно, двумя причинами. Отчасти он хотел, чтобы прошло как можно больше времени, и чтобы забыли беседу о сморчках в канун Иванова дня, а отчасти, учитывая симптомы болезни и возможную медицинскую экспертизу, он хотел подгадать, чтобы в тот день, когда ее отравят, Адель ела бы грибы. Но середина лета — не грибной сезон, и поэтому ему пришлось ждать до шестого августа, то есть пока настанет
А потом положение обострилось. В субботу четвертого августа тетушка Отти написала письмо Фее. Самый туманный отрывок из этого письма звучит так: «…судя по разговору, который я случайно услышала, ПО ВИНЕ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА тут может произойти страшная катастрофа, хотя эта несчастная дуреха о том не догадывается…»
Фея наверняка дала правильное истолкование письма, когда позавчера сказала что «ОДИН ЧЕЛОВЕК — должно быть, убийца, а «дуреха» — Адель Ренман. Очевидно, Турвальд снова сцепился с Аделью, затеяв ссору по поводу женитьбы и так ожесточился, что высказал несколько завуалированных, но для Отти абсолютно понятных угроз.
Два дня спустя Отти отправилась к Ренманам с прощальным визитом. Дверь внизу была, как обычно, открыта, она вошла и поднялась на террасу. Моя версия состоит в том, что Адель Ренман удалилась на несколько минут, а Отти стала свидетельницей того, как Турвальд Бьерне вытащил флакончик из своего кармана и что-то налил в стакан Адели. Отти ответила тем, что выплеснула напиток на Адель и каким-то хитроумным способом выкрала этот флакончик. Возможно, Турвальд повесил пиджак на спинку стула. Неудивительно, что она так нервничала и говорила так бессвязно, но Адель тут же обратила на это внимание. Тетя Отти умоляла Адель быть осторожной и поберечь себя; быть более откровенной с ней в присутствии Турвальда она не рискнула.
Мне не надо подчеркивать, что все сведения Турвальда Бьерне, которые он нам привел о том, что произошло тем вечером в понедельник, были явно откорректированы. Он приуменьшил беспокойство тети Отти, он уверял, что пришла она первой, а ушла — последней, между тем, как все, наверняка, было наоборот. Он без всякого риска мог позволить себе солгать, поскольку обе его свидетельницы — мертвы.
В субботу, уже устранив ставшую для него опасной Отти, Турвальд повторил свое покушение на Адель Ренман с большим успехом. Смешав яды, он действовал после этого очень умно и осторожно: он следил за тем, чтоб он сам ни на минуту не оставался один. Он протестовал против того, чтобы к Аларику вызвали врача, чтобы под рукой оказался какой-нибудь специалист, когда начнут проявляться симптомы отравления у Адели. Он заставил все общество прервать пиршество в нужный момент.
Его единственная ошибка заключалась в том, что он швырнул хрустальный флакончик в камин, в котором жгли мусор. Признаюсь, я этого не понимаю. Почему он не подождал и не выкинул бутылочку на следующий день в озеро? Неужели он испугался и на несколько минут потерял голову? Неужели кто-нибудь видел этот флакончик?
Сам Кристер был явно поражен эффектом этих вопросов.
С воплем, прозвучавшим, как стон, Мета поднялась с постели. Светлые волосы, высохшие от тепла камина, обрамляли ее голову, словно какой-то легкомысленный нимб. Выражение вытаращенных карих глаз казалось удивительно растерянным.
— Пресвятой Антоний! Теперь я понимаю. У него было что-то в боковом кармане пиджака, причинившее мне боль, когда мы поцеловались. Я спросила, не коробка
Мы машинально устремили свои взгляды на Мету и не заметили, что ее разоблачение стало тем самым оружием, которое пробило брешь в самообладании Турвальда Бьерне. Быть может, он слишком долго боялся, что она вспомнит именно эту маленькую деталь… С перекошенным от злости лицом он внезапно вскочил с дивана и, отшвырнув меня в сторону, бросился на Мету.
Затем все произошло с быстротой молнии. Мета закричала во второй раз в этот вечер, Осборн и Турвальд покатились по полу, и если бы не окружной полицейский, стоявший в дверях и вмешавшийся в драку, думаю, что грубые кулаки юноши изрядно измолотили бы его застигнутого врасплох противника.
— Молодец, здорово! — сказал Кристер, кивнув в сторону Осборна, пока Турвальд, пыхтя, поднимался на четвереньках с пола. Он прижался к стене, его голубые глаза нервно пытались отыскать малейшую возможность выскользнуть из комнаты. Но окружной полицейский и разъяренный Осборн блокировали одну дверь, Кристер и Эйнар охраняли другую. И каким-то образом, по-видимому, сознание этого сразу же вернуло Турвальду часть его прежнего спокойствия. Он поправил очки и светло-серый галстук, вытащил расческу, привел в порядок свои белокурые волнистые волосы и покорно пробормотал:
— Я… я охотно отвечу на вопросы, которые вы, комиссар, пожелаете мне задать. Но… Но, по большому счету, вы вполне верно воссоздали ход событий.
Если даже Кристер Вийк и почувствовал облегчение, он этого не выказал. С незажженной трубкой в зубах он коротко и прямо задавал вопросы, на которые хотел получить ответ.
— То, что вы ухватились за идею Йерка Лассаса об отваре сморчков, мне понятно. Это — простой способ изготовить опасный яд, который было бы трудно обнаружить. Кроме того, вы знали, что у Адели Ренман — аллергия на сморчки. Но почему вы усложнили свой план, добавив красных мухоморов?
— Это была просто причуда. Прогуливаясь в воскресенье, я увидел несколько мухоморов. Я был ужасно зол на Адель после нашей субботней перепалки, когда я сказал, что ей придется раскаяться за свое отношение ко мне. Меня мучила бессонница из-за своих вечных денежных неурядиц. Дело не только в долгах. Я был к тому же кассиром в одном объединении, которое часть моих пациентов основала несколько лет тому назад, и я… я растратил большую часть их денег. Мне было необходимо раздобыть деньги, прежде чем осенью начнется ревизия… У меня был яд сморчков, изготовленный еще в июне, и я решил, что не помешает смешать его со свежим отваром некоторых других ядовитых грибов. Мне попался на глаза хрустальный «жаворонок» Алари-ка и я подумал: «Вот то, что мне нужно». Если сунуть флакончик в боковой карман, это будет похоже на толстый бумажник… Прервав себя, он раздраженно покосился на Мету.
— Я забыл, что флакончик — тверже, а края его — жестче бумажника. И сделал чудовищную ошибку, дав Мете возможность ощутить контуры предмета, который носил на груди. Безусловно, я насмерть перепугался и думал лишь о том, как бы побыстрее отделаться от этого флакончика. Но мне кажется, в спешке я слишком плохо его прополоскал, да и тайник был явно не так уж хорош, как я внушил себе в темноте той ночи.
— Вы в самом деле верили, — спросил Кристер, — что вам удастся справиться и избежать разоблачения?