Искатель, 1998 №7
Шрифт:
Эстер вспомнила, как в самом начале репатриантской эпопеи, год назад, их возили на экскурсию в Кесарию, и им очень понравилось место — и раскопки древнего города, и район фешенебельных вилл, и ближайший городок Ор-Акива, с аккуратными, утопающими в зелени домиками. Ослепительно белые, покрытые красной черепицей, похожие друг на друга, словно близнецы, они казались игрушечными. Эстер с мужем и двенадцатилетним сыном жили тогда в Центре абсорбции в Тель-Авиве и решали, куда перебираться.
«Давай попробуем переехать сюда, — сказала она. — Я слышала, что жилье здесь
«А работа?» — спросил муж.
«А, — легкомысленно ответила она, — что-нибудь придумаем. Смотри, какие домики, просто прелесть. И море рядом. Я всегда мечтала жить на берегу моря».
Так вот они и оказались здесь. Сняли трехкомнатную квартиру в одном из игрушечных домиков — действительно недорого, по сравнению с Тель-Авивом. И еле устроились на работу: муж — ночным сторожем на одну из вилл, а она — уборщицей, за пятнадцать шекелей в час. Нехудший вариант, многие и такой работы найти не могли.
Эстер поднялась по мраморным ступеням к входу. Угловое окно — из кабинета хозяина — было распахнуто настежь. Это показалось странным: Розенфельд всегда производил впечатление человека аккуратного до педантичности.
Прежде чем отпереть дверь, Эстер внимательно ее осмотрела. Как будто все в порядке. Она успокоилась. Не очень приятно, когда у тебя есть ключ от чужого дома. Особенно, когда дом довольно богатый.
Ключ мягко повернулся в замке, она толкнула дверь и привычно прошла на кухню. Еще раз осмотрелась. Нет, ничего необычного. Эстер налила в электрочайник немного воды — ровно на одну чашку. Распечатала пачку сигарет «Тайм» — из самых дешевых, но не самые противные.
Вода закипела, чайник отключился с громким щелчком. Она отыскала на полке банку «Маэстро», приготовила ароматный напиток. С удовольствием выпила кофе, выкурила еще одну сигарету.
Пора было приниматься за работу. Эстер хотела закончить сегодня пораньше и раньше вернуться домой.
С кухней она управилась быстро, хозяин практически ничего не готовил, а минимум посуды, оставленный в раковине, занимал максимум пятнадцать минут.
Эстер налила полведра теплой воды, добавила туда жидкого ароматизированного мыла, взяла в руки щетку и направилась в коридор, отделявший кухню от остальных помещений.
И остановилась.
Что-то непривычное почудилось ей в воздухе. Непривычное и неприятное.
Запах.
Она нахмурилась. Неприятный запах примешивался к запаху моющего средства. Странно, что она не почувствовала его раньше, когда только вошла. Газ? Не похоже. Запах был сладковато-горьким, слабым, но явственным и шел из кабинета, из-за плохо прикрытой двери. Она почему-то вспомнила распахнутое окно. Ей стало не по себе.
Эстер поставила ведро и осторожными шагами приблизилась к двери кабинета.
— Ари? — зачем-то позвала она, не решаясь войти. — Вы здесь? Не уехали в Тель-Авив?
Никто не отозвался. Разумеется, его нет. Иначе входная дверь была бы открыта. Эстер толкнула дверь кабинета и остановилась на пороге. Ее настороженный взгляд скользил по стенам, по раскрытому сейфу слева от двери.
— Ари… — повторила она и шире распахнула дверь. Сделала
Что-то лежало на полу, за широким письменным столом. Что-то, чего она не могла увидеть от двери.
Ей пришлось сделать еще несколько шагов, прежде чем она увидела.
— … Завтра, на контрольно-пропускном пункте «Эрез» в секторе Газа должна состояться встреча министра экологии и охраны окружающей среды Йоси Сарида с представителями палестинской администрации.
Натаниэль Розовски чуть приглушил звук радиоприемника. В машине становилось жарко. Интересно, почему Алекс не поставил кондиционер? Хотя нет, кондиционер имеется. Но не работает.
— … Лидер партии Цомет Рафаэль Эйтан заявил на вчерашнем заседании кнессета, что… — бормотал диктор.
Розовски вздохнул, выглянул в окно. Картина мало воодушевляла. Машины стояли в шесть радов так плотно, что должны были, казалось, прилично намять друг другу бока. Похоже, пробка надолго. Он взглянул на часы. Половина десятого. Он обещал быть на работе в девять.
— … Соблюдение соглашений «Осло-два» в значительной степени зависит от того, заявит ли Ясер Арафат об отмене Палестинской хартии до или после выборов в Совет Палестинской автономии…
Натаниэль повертел в руках пачку «Соверена» и со вздохом отложил ее в сторону. В такую духоту даже курить не хотелось. К тому же он еще не завтракал, а курить натощак…
Он несколько раз щелкнул зажигалкой, глядя, как появляется и исчезает слабенький язычок пламени.
— …И в заключение о погоде. Температура воздуха в Иерусалиме двадцать девять градусов, в Тель-Авиве — тридцать, в Хайфе…
Он выключил радиоприемник. Сбоку на сиденье лежала пачка бумажных салфеток, опустошенная на добрую треть. Натаниэль вытащил очередной квадратик мягкой розоватой бумаги, вытер вспотевшее лицо, бросил влажный комочек в пепельницу.
Черт бы побрал этого сумасшедшего клиента. По его милости пришлось, во-первых, похоронить субботний отдых и вчерашний рабочий день, во-вторых, добираться до Тель-Авива в самый час пик. И ради чего? Ради несчастных пяти сотен.
Ненормальный клиент вдруг заподозрил свою шестидесятилетнюю супругу в измене.
Вспомнив разговор с клиентом, Розовски сердито фыркнул. Хорошо, допустим, клиент — псих, но кто же, в таком случае, он, Натаниэль Розовски, если решился проверить подозрения этого старого шизофреника и потащился в субботу (в субботу!) в Ришон-ле-Цион? Похоже, ему тоже пора на пенсию. Интересно, почему у нас в Израиле столь высок процент психически ненормальных? И, кажется, среди евреев вообще этот процент всегда был высок. Натаниэль почему-то вспомнил книгу Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство», читанную им в студенческие годы. Великий итальянский психиатр говорил там нечто подобное… Да чушь все, процент такой же, как у других народов, только ему, детективу Розовски, чаще прочих приходится сталкиваться с представителями этого самого процента.