Искатель, 1998 №7
Шрифт:
— Именно. Его жизнь застрахована нами на сумму в два миллиона шекелей, — впервые в голосе вице-президента «Байт ле-Ам» появилось ничем не прикрытое раздражение. — Скажу откровенно: я был против этого контракта и сейчас виню себя только за то, что дал президенту уговорить себя.
— А почему против? — спросил Розовски. — У вас были на то основания?
— Да! — мрачным голосом сказал вице-президент. — У этих русских слишком тонка грань между бизнесом и преступлением. Когда русский бизнесмен страхуется от несчастного случая, я ничего не имею против. Когда же он включает в страховку пункт
Розовски присвистнул. С этого момента он стал слушать гораздо внимательнее.
— Минутку, — сказал он. — Пункт о смерти в результате преступления был включен в контракт с самого начала? Или банкир решил внести его несколько позже?
— В том-то и дело, что нет. Он обратился к нам с просьбой о внесении изменений в страховку относительно недавно… — Нахшон Михаэли покосился на секретаря-референта, и та подсказала:
— Четыре месяца назад, в мае.
— Верно, — сказал Михаэли. — Я же говорю: его бизнес явно был не совсем законного характера. Возможно, не сразу, а с какого-то момента. Иначе не возникло бы такой сомнительной просьбы.
— Ну, это как сказать, — заметил Розовски. — В конце концов, существуют террористические акты, уголовные преступления…
— Дорогой господин Розовски, — с обманчивой мягкостью прервал его вице-президент. — Не надо излагать сейчас теорию криминалистики. Так мы никогда не закончим предварительного разговора. Кстати говоря, пункт о террористических актах включается в любой серьезный страховой полис, оформляемый в нашей стране.
— Но сам-то он чем-нибудь мотивировал свою просьбу? Приводил какие-то аргументы? Или нет?
— Он сказал, что по делам компании должен время от времени ездить в Россию и что криминальная обстановка там опасна.
— Он прав, — заметил Розовски. Нахшон Михаэли поморщился.
— Давайте-ка, я расскажу вам все, а там вы уж сами посмотрите, — сказал он. — И, кстати, все дальнейшее подтвердило мои сомнения, а отнюдь не его правоту.
— То есть?
— Банкир погиб не в России, а в Израиле, у себя на вилле, от убийства, весьма грубо замаскированного под самоубийство.
— Тем не менее, — сказал Розовски, — когда я говорил о веских основаниях, я все-таки имел в виду не подозрения и не общее впечатление относительно связи русского бизнеса с преступлениями, а именно серьезные основания… — Он махнул рукой и сам предложил: — Вернемся к страховке.
— Вернемся, — продолжил вице-президент более спокойным тоном. — Итак, мы обязуемся выплатить названную мной сумму в случае несчастного случая или убийства. Но мы не обязаны были платить в случае самоубийства.
— Ага, — Натаниэль улыбнулся. — Поэтому версия самоубийства вас устраивала, а версия убийства — нет. Что ж, вполне естественно.
— Как всяких нормальных людей, нас не может устраивать смерть человека, какова бы ни была ее причина, — строго заметил Нахшон Михаэли. — И я не вижу причин для вашего веселья.
— Извините, это нервное, — поспешно сказал Розовски. — Я очень впечатлительный человек, это мешает мне в работе. Моя мама как-то мне сказала: «Если бы я была такой впечатлительной,
Михаэли с подозрением посмотрел на него. Но лицо детектива уже не выражало никаких эмоций, кроме готовности признать свою неправоту. Вице-президент успокоился.
— Тем не менее я вынужден признать, что вы в чем-то правы, — сказал он сухо, но уже без раздражения. — Когда первоначально нам сообщили, что Розенфельд покончил с собой, — что ж, мы были, естественно, расстроены. Но уже через несколько часов адвокат покойного сообщил, что версия самоубийства не выдерживает никакой критики и полиция склонна считать происшедшее преднамеренным убийством.
— Понятно, — сказал детектив. — Теперь вам предстоит выплатить кругленькую сумму… кстати, кому именно? И, кроме того, чем же я могу вам помочь? Полиция ведет следствие…
— Рики, объясни, — вице-президент устало кивнул красавице в супер-мини. Рики послушно поднялась из своего кресла.
— Следствие может пойти не туда, — сказала она. — У нас есть своя версия.
— Вот как? И что же это за версия? — спросил Розовски, с удовольствием разглядывая ножки референта.
— Деньги по страховке должны быть выплачены некоей Галине Соколовой, — ответила Рики. — Бывшей жене Ари Розенфельда, с которой он развелся шесть лет назад, до отъезда в Израиль, и которая проживает ныне в Москве. Мы считаем, что она могла быть заинтересована в убийстве.
Это «мы» умилило детектива. Если судить по внешности, у очаровательного секретаря вряд ли могло быть мнение, отличное от мнения шефа. Розовски обаятельно улыбнулся.
— Где вы покупаете свои наряды? — спросил он. — Бьюсь об заклад, что в «Крэйзи лайн». Я угадал?
— Угадали… — растерянно ответила Рики. Она беспомощно оглянулась на своего шефа, мгновенно потеряв нить разговора.
— Вы правы, она могла быть заинтересована в убийстве, — сказал Розовски, обращаясь к Михаэли. — Но только в том случае, если она знала об условиях страховки. Не возражаете, если я закурю?
Михаэли поморщился, но сказал:
— Курите.
— Спасибо… — Натаниэль Розовски вытащил пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. — И, кроме того, быть заинтересованным в убийстве и совершить убийство — согласитесь, это далеко не одно и то же… — Он затянулся, выпустил дым в потолок. — Люди вообще более агрессивны в мыслях и настроениях, чем в действиях. И слава Богу.
— Мы не говорим: «совершила убийство», — возразил Нахшон Михаэли, с неодобрением наблюдая, как дымное облако медленно рассеивается в воздухе. — Мы говорим: «организовала убийство». Это ведь не совсем одно и то же. Есть нюанс.
— Есть, согласен, — сказал Натаниэль. — Но пока что мы просто ведем спор с философским оттенком. Какими данными вы располагаете? — спросил он. — Для начала, есть у вас доказательства того, что эта… как ее…
— Галина Соколова, — подсказала Рики.
— Да-да… — Розовски одарил красавицу благодарной улыбкой. — Что она была знакома с условиями страховки?
— Разумеется, нет, — недовольно ответил Нахшон Михаэли. — Если бы они у нас были, мы представили бы их полиции в подтверждение нашей версии. — Это звучало как: «Нужен бы нам был такой нахал, как ты».