Искатель, 1998 №9
Шрифт:
И еще: если речь шла о яде, о сильном яде, способном убить человека в считанные минуты, то на оставшихся в футлярчике шипах тоже могут быть следы этого яда, и я, дотронувшись пальцами…
Я поднес футлярчик к глазам и попробовал внимательно рассмотреть кончики шипов сквозь не совсем прозрачную пластмассу. Вроде бы шипы были абсолютно сухими и блестящими. Новенькие иголочки, только что из магазина. Только слишком короткие, такие в магазинах не купишь.
А может, на шипах и не должно остаться никаких следов — что я знаю о ядах, в конце-то концов?
Я открыл футлярчик и высыпал шипы на стол — все четыре, один к одному.
так…
…быстро укалываешь соседку, сидящую рядом, она поворачивает к тебе удивленное лицо, но ты уже привалился к спинке кресла и закрыл глаза, и спишь, и только странный хрип выводит тебя из состояния отрешенности.
Так все и было, теперь я это вспомнил точно.
Я стоял под горячим душем, и меня колотило.
Не дай Бог, если сейчас вернется Рина — что я ей скажу? Не дай Бог, если сейчас позвонит Роман и захочет посоветоваться — что я скажу ему?
А что мне сказать самому себе, если я действительно убил человека?
Разумеется, все это не могло быть правдой. Я прекрасно помнил, как отвратительно чувствовал себя в самолете, как все кружилось перед глазами, и я закрыл их и, если не заснул, то провалился в какое-то состояние между бытием и небытием…
Но и второе воспоминание, пронзившее, будто острый стилет, тоже было четким: моя рука с тонким шипом — я мог пересчитать каждый волосок на запястье. Шип я держал аккуратно, двумя пальцами, чтобы не коснуться невзначай желтоватого налета (яд?) на кончике.
Что происходило на самом деле?
Естественно, происходило первое. Второе — игра фантазии, и четкость воображаемого не может обмануть. Когда я представляю ход танкового сражения под Кунейтрой, то вижу горячие стволы орудий и ощущаю исходящий от них жар, а кровь из раны в голове Мордехая Бен-Лулу (это его воспоминания я изучал год назад) капает на мои ладони, и… Воображение — страшная вещь, воображение подобно ядер-ному реактору, его нужно держать под постоянным контролем и вводить графитовые стержни здорового скептицизма каждый раз, когда фантазия разыгрывается сверх необходимой меры.
Но как в моем кейсе оказались точно такие же шипы, как тот, что я видел (видел или привиделось?) в ранке на шее Айши Ступник?
Давай рассуждать здраво — сказал я себе. Ясно, что всему есть причина. И ясно, что произойти может только то, что не противоречит физическим законам.
Ты видел ранку с шипом на шее соседки? Ты не мог этого видеть, потому что Айша Ступник носила волосы ниже плеч, и это зафиксировано в заключении медэкспертизы.
Ты вспомнил, как вонзил шип в шею женщины? Ты не мог этого вспомнить, потому что если не спал, то дремал в то время, когда произошло убийство. Это раз. И второе — если ты действительно вонзил в шею женщины шип, то куда ты дел его потом? Не говоря уж о том, что ранка на самом-то деле была обнаружена под лопаткой…
Вопрос «куда я дел шип?» был, на самом деле, легким. Достаточно было спросить самого себя, чтобы вспомнить. Я спросил и вспомнил.
Конечно, когда стоишь под душем и на тебя льются потоки горячей воды, вспомнить можешь
Я включил нагреватель (в такую жару!) и несколько минут стоял под горячими струями воздуха. Отогрелся. Знобить перестало. Паркинсон отступил. Я наскоро обтерся полотенцем, хотя уже успел частично обсохнуть под теплым ветром пустыни, и выскочил из ванной в чем мать родила. Я просто забыл в тот момент, что человек обычно носит одежду.
Брюки мои висели сложенными на спинке стула, я сам их на стул и повесил, прежде чем идти в ванную. Если мне память не изменяет…
В левом кармане у меня обычно лежит скомканный носовой платок. Пользуюсь я им редко, и если…
Шип был в платке, он зацепился острым концом и упал мне на ладонь, когда я расправил материю.
Это был пятый шип — братец четырех, — и кончик его не блестел так, как у остальных. Кончик был тусклым, будто смазанный жиром. Я мог случайно уколоться, и тогда…
С чего я решил, что это яд?
Если полагать, что первична материя, а не дух, то налицо были все доказательства преступления. Я мог отпираться сколько угодно, но — шип в кармане, футляр с шипами в кейсе, кончик шипа, смазанный чем-то, и любая экспертиза обнаружит яд, я был уверен в этом, иначе все, что происходило, не имело смысла…
А так — смысл был?
Я убил Айшу Ступник. Я был в невменяемом состоянии и не осознавал своих действий. Допустим, хотя это и чепуха.
Но — зачем?
Я впервые увидел эту женщину в аэропорту Орли. Она мне понравилась, не стану отрицать. Если на то пошло, я бы с удовольствием с ней переспал — нормальная мысль для мужчины. Сидя рядом с ней в самолете, я ощущал краем сознания запах ее косметики, и это возбуждало, но… шип?
К тому же, если я проделал это в состоянии странного помутнения сознания, то когда же все началось? Я должен был положить в кейс футлярчик, ибо никто, кроме меня, не мог этого сделать. Я должен был окунуть кончик одного из шипов в пузырек с ядом… Завернуть шип в платок, ведь кейс лежал на багажной полке, у меня не было физической возможности открыть его во время полета, да этого и не было на самом деле, иначе на меня показали бы по крайней мере несколько пассажиров, и тогда инспектор Липкин не выпустил бы меня из своих рук…
Зачем я убил Айшу Ступник?
Когда хлопнула входная дверь и Рина вошла в салон, уставшая после рабочего дня в своем беспокойном офисе, у меня не было никаких сомнений в том, что пришла жена убийцы.
Расследование
По словам Рины, войдя в квартиру, она услышала мой голос, доносившийся из-за закрытой двери в ванную комнату:
— Ты не могла бы подать мне большое полотенце, то, что в шкафу?
Она высказалась в том духе, что, собираясь мыться, неплохо бы заранее подумать, что потом придется вытираться, но полотенце принесла, обнаружив, что одно уже висит на крючке и, судя по его состоянию, я уже пытался им пользоваться.