Искатель Ветра. Полет
Шрифт:
— Знаешь, как умер Искатель Грез Торфан? Он решил, что я его дочь, и пожертвовал своей жизнью ради меня. Не хочу, чтобы ты повторила его судьбу, сестренка. Потому что в этот раз я действительно буду горько плакать. Так что давай я пойду впереди.
Кейлин лишь раздраженно фыркнула и, не замедляясь, шагнула в фиолетовый водоворот, который подхватил и исказил фигуру стального гиганта, отправив по заданным координатам. Взмахом руки сребровласка закрыла портал — нужно было его перенастроить на пробой барьера Энима, ограждающего реальность от Кошмаров и Грез. Кейлин, конечно, будет в ярости и определенно объединится с Ричем, так что если Лине суждено будет встретиться с ними еще раз, у нее
Гробница Богоборца оказалась не похожа ни на что из того, что прежде видела Искательница. Не мрачные застенки с ржавыми кандалами, ни даже пылающий мучительный ад ничуть бы не смутили ее. Как и безжизненная пустошь с бесконечными рядами статуй из кристаллической соли, что стала пристанищем экзарха и стража повергнутых эндорим из первого цикла. Но это место было другим. Неправильным, выстроенным слишком близко к тому, что являлось настоящей границей небес.
Лина, задержав дыхание, стояла на границе этого чуждого мира, оценивая происходящее вокруг. Бескрайние розовые травы под матово-чёрными небесами казались неправдоподобными, как иллюзия, вытканная из сновидений. Величественная, стальная башня, уходящая за пределы воображаемого горизонта, пришедшая из глубин ее снов, подпирала собой небосвод, бесконечно далекая, недосягаемая. А на ее фоне пылало жадное око темной звезды, рядом с которой искажалась перспектива, словно она пожирала сам свет, что лучился из семи тессерактов, сомкнувшихся кольцом.
В этих вращающихся гиперкубах, одним своим видом сводящих с ума своей нечеловеческой геометрией, виднелись фигуры. Наблюдатели. Спящие. Нарушители естественного хода вещей, продлившие существование своего мира вопреки всем законам природы, заперев в нем миллиарды не принадлежащих им душ. Эти вечные узники собственных решений существовали в реальности, настолько отличной от её мира, что любое сравнение теряло смысл. Их формы искажались, ломая восприятие, как будто они сами являлись неотъемлемой частью аномальных законов пространства и времени.
Лина беспокойно поежилась, чувствуя невероятное давление безразличных взглядов. Так вот куда альвы спихнули Энима и Клинок Пустоты — к самому преддверию Башни Конца и Начала, единственному реальному объекту в их воображаемом мире. Разумеется, отсюда было невозможно достичь ее; циклопическая постройка была не более чем отражением, тенью настоящего сооружения, что отбрасывалась на верхний слой Грез. Но здесь Черный Клинок был под постоянным наблюдением тех, кому однажды должен был вспороть горло. Ну или то, что его заменяло у этих бессмертных, нечеловеческих существ. Лина скривилась, пытаясь двинуться с места и прикидывая варианты. Схватку с семеркой она даже не предполагала — это будет даже не бой. В сравнении с этими… паразитами она была просто пылью. Иллюзией, однажды возникшей в их разумах под влиянием страха перед неизбежным концом. Его предвестником.
Иссушенный, дряхлый скелет, сжимающий в костлявых руках обсидиановую рукоять, возлежал на небольшом алтаре из нефрита. До него было всего пять шагов от того места, где она появилась. Так близко и недосягаемо далеко, казалось, до него можно дотянуться рукой. Но при каждом её вздохе реальность смещалась, сжималась вокруг, словно она пыталась приподнять гору. Она была чужой в этой неземной грезе о мире, что был. Родине тех, кто впоследствии стали богами. Последнем воспоминании о временах, когда они еще были живы, способны учиться, меняться, мечтать. Прежде чем заковать себя нерушимыми алгоритмами и стать машинами поддержания Сна.
Непривычно теплый и ласковый ветер трепал волосы, сладкий запах цветов и прелой
Третий шаг принес призрачные голоса на тысячах неизвестных ей языков. Смысл слов был ясен и так. Долг. Вечный долг и борьба во имя освобождения. Циклы должны быть прекращены, ошибка исправлена, ради этой задачи они жили и умерли. Ради нее прошли каждый свой путь. Это был не вопрос, не предложение, не угроза — а судьба, над которой не властны и боги. От нее требовалось лишь склонить голову; любой иной ответ был невозможен по своей сути. Призыв из глубин бессмертной души, единой для всех существовавших экзархов, реинкарнацией которых Лина являлась. Внутренний стержень, пронизывающий всю ее суть, по сравнению с которым приказы Отца были нелепым, смешным бормотанием выжившего из ума старика. И лишь скрип металла не позволил ей упасть на колени: удлиняющиеся фиолетовые когти на правой руке поцарапали ведьмину сталь.
В каждом цикле Богоборец бросал небесам вызов. И постепенно его душа искажалась, изменяясь под эту предрешенную роль — открыть путь Хозяину Колеса, истинному хранителю людских судеб. Во всем бесконечном множестве итераций существовало лишь одно отклонение. Невозможная по своей сути ошибка — неправильный экзарх, что отринул свой долг, уничтожив предназначенный и нерушимый Черный Клинок, буквально сломав его об колено. Лина оскалилась и сделала четвертый шаг, окутанная фиолетовым пламенем Воли. Средь миллионов своих отражений, что не смогли, она выбирала то, иное, что это сумело. Именно нерушимая уверенность в собственном праве вершить невозможное отличает героя от обычных людей. И разумеется, слепая удача — без нее в этой опасной профессии никуда.
Только сейчас Спящие распахнули глаза. Мириады отживших свое миров в одночасье померкли, лишившись своих Наблюдателей — тех, кто помнил о их судьбе и подтверждал, что они когда-то существовали. Одна и та же рука, пусть и в другом теле, взяла Длань Ния Тиана снова. Размерность начала рассыпаться осколками янтаря, нерушимый барьер грёз и видений грозил обрушиться, как выстроенный из песка замок. А Долг велел ей вскинуть клинок к небесам и нанести последний удар, навсегда завершив страдания их давно мертвой вселенной.
Лина дрогнула лишь на мгновение, прошептав сама себе тот самый однократный приказ. Вихри космических энергий уже превратили весь этот слой в оплавленные куски камня, плавающие в пустоте. Лишь алтарь, что защищал сонм теней, все еще был нерушимым. Мгновение борьбы, растянутое в бесконечность, и, издав крик раненой птицы, девушка без замаха вонзила Длань Пустоты себе в грудь, сливая Бездну и Пустоту.
Хаос неожиданно стих, тени растаяли, силы, терзающие неприступный бастион сна, отступили. Боги молчали, почти утратив контроль над рассыпающимся мирозданием. Но в безмерном, всеобъемлющем черном солнце возникла искра аметиста. Лина поникла, упав на колени, все еще сжимая в своих руках проклятую обсидиановую рукоять. Длань была не способна повредить человеку, лишь отсечь пораженную часть души, открыв Астре путь за границы этого мира, туда, где погасли все звезды.