Искатель. 1961–1991. Выпуск 2

Дойл Артур Конан

Он распахнул скрипучую дверь сарая. Черный стоял в метре от порога. Увидев Пахучего, весело замахал хвостом, ожидая привычного куска мяса, но тут он обратил внимание на Тороса. Что-то в их облике было сегодня необычное, не укладывалось в привычные сцены кормежки. Нет миски, блестящая короткая палка. Непонятная струя жестокости в привычном запахе Пахучего. А в запахе Тороса резко обозначилась струя страха. Что они замыслили? Пес встревожился, ноздри задергались, вбирая как можно больше объясняющих ароматов.

— Ну чего встал, Чернопопый? —

суетливо спросил Тopoc. — Иди, иди дальше…

— Ты его за шкирку придержи, — сказал Пахучии, расправляя в руках веревку.

— Ясна! — Торос растопырил руки и пригнулся, напряженно глядя в глаза псу. И Черный понял — его хотят схватить. Сразу же сработал инстинкт самосохранения. Пес молча прыгнул в тесную щель между людьми.

— Куд-да, с-сука! — прошипел Пахучий, отбрасывая Черного в сарай сильным ударом ноги, обутой в тяжелый авиаторский унт. Пес не ощутил ни тяжести удара, ни боли. Он лишь окончательно понял, что жизни угрожает опасность. И так же молча вновь прыгнул вперед.

— С-сиди, п-падаль! — рявкнул Пахучии, опять возвращая его ударом ноги на место и устремляясь за ним. — Закрывай, Торос, чего пасть разинул?!

Торос рванулся внутрь и захлопнул дверь.

— Все-е, гаденыш! — Пахучий растянул губы в улыбке и погрозил забившемуся в дальний угол Черному. — Счас мы тебя… Где тут лесина лежала… вот. Бери, клади на полки, поперек. Не на нижнюю, выше. Во-о!

Возбужденные собаки молча наблюдали через щели происходящее в соседнем закутке. Рыжий видел, как Пахучий положил на полку тонкую блестящую палку, перекинул через лесину веревку и дал один конец Торосу. На втором соорудил петлю и пошел к Черному.

— Ты не зли сейчас, поласковей, — сказал Тopoc.

— Эге ж… Ну што, кобелина, што? На вот мясца, заглоти… Не хочешь? Гляди, как знаешь. Ну-ну, попсиховали, и хватит. Вот так, вот…

Черным овладело смятение, он не поверил появившимся ласковым нотам в словах Пахучего, но они родили слабую надежду, что происшедшее — ошибка, что вот сейчас человек скажет еще несколько ласковых слов, и все станет на привычные места. Ведь не может ласка угрожать жизни. Появится миска с едой, как всегда, человек ощупает его бока, скажет непонятные слова «расти, расти, набирай размеры», а потом уйдет из сарая до утра. Да, наверное, так и будет, только надо смириться, не волновать его… Черный начал клонить голову под опускающейся рукой человека. Свисавшая из кулака петля мягко скользнула на шею.

— О так о так… тяни, — ласково сказал Пахучий. Петля медленно поползла на затяжку. Неожиданно и резко Пахучий скомандовал: — Враз!

Веревка дернулась через укрепленную на верхних петках лесину, и петля ухватила Черного за горло.

— Тяни-и! — взревел Пахучий.

Пес, дико вращая глазами, уперся, но веревка выволокла его из угла. Лапы бессильно заскользили по мороженому земляному полу. На мгновение пес замер под лесиной — Торос не знал, что делать дальше. Петля чуть ослабла, и Черный успел

издать звук:

— Вз-завз!

— Тягай! — зашипел Пахучий. — Вверх, Торосыч!

Веревка вновь напряглась. Пес захрипел, вытянулся, еле касаясь задними лапами земли.

— О так… Стоять смирно! — Пахучий нервно хмыкнул. — Счас. Нож где? Где я, тудыть… От! — Он сгреб на полке блестящую палку.

— Держи, Торосыч, держи… — отведя руку, Пахучий медленно пошел вокруг Черного, потом остановился, двинул ногой мусор, потопал, ставя подошву крепче.

— Да кончай ты! — взмолился Торос.

— Ых! — рыкнул Пахучий и махнул ножом.

— Авзх-хзх! — последним невероятным усилием выдохнул Черный через веревочное кольцо и задергал задними лапами, бросая вокруг изорванную землю.

В сознании Рыжего навсегда слились в понятие убийства блеск лезвия ножа, взмах руки, густой запах крови и тупое безжалостное равнодушие веревки, ухватившей жертву.

— Ав-гав-вав! — взвизгнула Белянка и, прыгнув в глухой конец сарая, полезла под груду дерюг.

— Гув-гув-гув! — тревожно забасил Серый.

— Готов, — сказал Пахучий.

А мои-то зашумели, — встревожился Торос.

— Обиходим… Пускай, веревку надо… та-ак. Вначале управимся, шоб не выли, а потом шкуры драть. Пошли.

Рыжий слышал, как Торос и Пахучий прикрыли дверь бывшего логова брата… Тяжело проскрипели по снегу… Остановились у их двери, звякнуло железо… И пес понял, что и его, и сестру, и второго брата ждет участь Черного. Сейчас войдет Пахучий с блестящей палкой в руке, которая называется нож, заговорит ласковым голосом и затянет на шее веревку…

Взгляд Рыжего заметался. Белянка исчезла под ворохом хлама. Серый влез под нижнюю полку в дальний темный угол. Рыжий хотел броситься за ним, но перед глазами мелькнула картина, как веревка легко вытягивает Черного из такого же угла. ОНИ найдут везде в этом замкнутом темном и крохотном пространстве. Значит, надо… надо вырваться в тот мир, где свободно бегают взрослые соплеменники, где гуляют ветры, наполненные ароматами жизни, в тот мир, откуда приходит человеческий ребенок Мишка. Надо к нему, он друг, он сможет защитить. Рыжий еще раз окинул взглядом сарай. Полка. Вот. Люди всегда заходят с спущенной головой и несколько мгновении щурятся, привыкая к полумраку. Только потом начинают глядеть в углы, на собак. Они не смотрят с порога вверх.

Рыжий махнул на полку и замер в углу, у двери.

— Сховались, падлюки, — сказал Пахучий. — Заходь скорей. — Он прошел в сарай и, как и там, у Черного, отвел руку и положил на полку нож. Кончик лезвия шевельнул шерстинки на боку Рыжего, и пес сморщился, ощутив запах родственной крови.

Торосыч шагнул через порог за Пахучим и потянул ручку двери. Ослепительный мир заскрипел и стал сужаться. Еще мгновение… Разрывая предопределенное людьми течение событий, Рыжий прыгнул на плечо Тороса, чтобы с него — в полыхающий светом мир.