Искатель. 1964. Выпуск №4

Аккуратов Валентин Иванович

Ришар молчит.

— Тогда мне остается предположить одно, — медленно говорит Карцов, — мне остается предположить, что вы посланы к Абсту с каким-то особым поручением, о котором он и не догадывается. Я не ошибся? Кто вы такая?

— А вы? — вдруг спрашивает Ришар.

— Я ненавижу нацистов, — говорит Карцов. — Я здесь, чтобы бороться с ними. Я не тот, за кого меня принял Абст. Знаю, он все равно мне не доверяет. Вот все, что я могу сообщить о себе. Вам достаточно?

Ришар молчит.

Что знает она об этом человеке? Перед тем как привести его в первый

раз, Абст сказал: «Судьба благосклонна к нам, Марта, новый врач прибыл раньше, чем мы могли предположить. Кажется, ему можно доверить группу. Объясните ему только то, что необходимо для обслуживания людей. Никаких экскурсов в прошлое, никаких имен. Он посторонний, он здесь временно. Надеюсь, вы понимаете меня?» Она была озадачена: каким образом Абст ухитрился так быстро заполучить врача? Единственное объяснение состояло в том, что новичка доставила та самая подводная лодка, которой предстояло увезти на материк ее, Марту. Но если прибыл врач, почему Абст не позволил ей уехать? Почему он задержал ее? С какой целью? В чем-то она допустила промах, у Абста появились сомнения, и он не хочет ее выпустить? Да, скорее всего что так.

Кто же он такой, Ханс Рейнхельт? Поначалу она была убеждена, что подчеркнутое недоверие к новичку со стороны Абста и его помощников — это маневр, рассчитанный на то, чтобы усыпить ее бдительность. Подозрения укрепились, когда Валыер обронил несколько слов о Рейнхельте: он-де попал в грот случайно, приплыв с какого-то торпедированного транспорта.

Итак, Рейнхельт — провокатор. Она поверит ему, раскроется, и тогда…

Но вот этот человек вынул руку из кармана, и на ладони у него лежала пленка. Значит, видел, как она снимала пловца. Шарил в ее тайнике, извлек оттуда другие кассеты и, конечно, записи, хранившиеся на дне расщелины. Извлек и не показал Абсту… А может, Абст уже знает о них?

Ришар смотрит в глаза Карцову. Он выдерживает ее взгляд. Он сидит, положив руки на колени. У него открытое лицо, высокий лоб. Вьющиеся волосы будто присыпаны пудрой. Лицо молодое, а волосы с сединой… Неужели это единомышленник Абста и провокатор?

Но какую цель преследует Абст, если ее тайник обнаружен, пленка проявлена, записи изучены? Зачем ее лечат? Почему оставили на свободе, не уничтожили? Ведь им уже все ясно!.. Что, если Вальтер не солгал — Рейнхельт действительно случайный человек, которого Абст использует, пока она болеет?..

Карцов понимает состояние Ришар.

— Конечно, — говорит он, — по всем законам конспирации нам надо приглядываться друг к другу в течение многих недель, быть может, месяцев. Только потом можно рискнуть на откровенность. Я это знаю. Но у нас нет времени. Я сделал первый шаг. Теперь ваша очередь… Кто вы такая? Вы разведчица?

Ришар чуть качнула головой.

— Нет? — Карцов растерянно трет ладонью лоб. — А как же камера? Ведь вы производили съемку, и я убежден — тайную! Вы делали это на собственный страх и риск? Зачем? Кому может понадобиться ваша пленка?

— Немцам.

— Немцам, сказали вы? Каким немцам? Погодите, погодите, уж не хотите ли вы уверить

меня…

Ришар поднимает руку.

— Запомните, — медленно говорит она, — запомните, Рейнхельт: я ни в чем не хочу вас уверить.

Карцов смолкает.

— Дайте мне сигарету, — просит Ришар. — Спасибо… Скажите, Рейнхельт, вы давно из Германии?

Они встречаются взглядами. Карцов чувствует, что не сможет солгать.

Он рассказывает о себе.

Закончив, глядит ка лежащую в кровати больную, беспомощную женщину, пытается улыбнуться ей.

А у нее капельки пота на лбу.

Он берет ее руку, подносит к губам и, поцеловав, бережно опускает на одеяло.

— Будто сбросил тяжелый груз, — говорит он, вздохнув. — Мы будем бороться, Марта. Но для этого надо, чтобы вы выздоровели. Верьте, вы поправитесь, и очень скоро. Только соберите все свое мужество. Все мужество, всю волю, без остатка. Вы же сильная, Марта!

— Нет, — шепчет Ришар, — нет, не могу…

— Неправда! В тот раз я солгал Абсту о появившихся рефлексах у вас в ногах. А сегодня я их нащупал! Они еще очень слабы, и я не хотел говорить… Но клянусь вам, еще немного, и я буду учить вас ходить!

Ришар рывком садится в кровати.

— Да поймите же, — шепчет она, — поймите: я встану на ноги, и он убьет вас!

Снова, в третий раз, шаги в туннеле. Ключ поворачивается в замке. Дверь отворяется. Входит Абст.

Он видит: больная неподвижно лежит в кровати, у столика с медикаментами возится врач.

— Закончили, Рейнхельт?

— Давно, шеф.

— Отправляйтесь к себе.

Узкая длинная пещера. Слева вдоль стены — сплошные нары, на которых спят люди. Над головой каждого — табличка с его именем. Двадцать два человека на нарах, двадцать две таблички над ними. Фамилий нет, только имена. Каждый, кто живет здесь, должен лежать на своем месте.

В дальнем конце пещеры наискосок от нар вделана в пол металлическая койка, на которой сейчас лежит Карцов. Между койкой и выходом из помещения — люди, порученные его надзору. Случись неладное, и ему отсюда не выбраться. Вцементировать койку именно здесь распорядился Абст.

По пещере беспокойно прохаживается Вальтер. Он только что вошел, перекинулся с Карцовым десятком ничего не значащих слов и ходит из угла в угол.

Карцов наблюдает за ним. Вот Вальтер останавливается у нар, оглядел спящих, привычным движением лезет за сигаретами.

— Нельзя курить. Приказ шефа.

Радист выдергивает руку из кармана, секунду колеблется, потом решительно присаживается на койку.

— Шел из радиорубки, дай, думаю, загляну: как там чувствует себя доктор?

— Спасибо, Вальтер. Здесь все в порядке… У вас был сеанс связи?

— Как обычно.

— И, конечно, ничего нового?

Больше двух месяцев прошло со дня побега Карцова с борта линкора, а он ни на минуту не забывает слов Джабба о начале контрнаступления Красной Армии в центре России. Что происходит на Родине? Развивается ли наступление, или враг нашел в себе силы остановить советские войска и сейчас теснит их, рвется к Москве…