Искатель. 1964. Выпуск №6

Стругацкие Аркадий и Борис

Любая инфекция в сельве может быстро привести к заражению крови. Поэтому, если здоровье Рэли ухудшилось и жизнь его оказалась под угрозой, путешественникам пришлось бы избрать кратчайший путь к границам цивилизации. Возвращаться назад прежней дорогой, имея на руках больного, вряд ли возможно.

Единственно приемлемым было бы решение добраться до реки.

В этом случае путешественники не могли миновать Маини-сауа-Миссу.

Как будто бы все сходится! Путь от лагеря до Маннисауа-Миссу, наиболее короткий из возможных участков маршрута, путешественники вполне могли осилить. Возможно, именно здесь они встретили бакаири и выменяли у них лодку на единственное, чем могли пожертвовать, — научные инструменты…

Что

ж, придется и мне проделать пешком путь от Лагеря мертвой лошади к реке…

Дальше положение вновь осложняется. Здесь уже все зависит от того, выздоровел Рэли или нет. Если состояние Рэли внушало опасения, тогда опять приходилось выбирать наиболее короткий путь к цивилизованным районам. Такой дорогой вполне могла быть Кулуэни. Тогда почти неизбежна на месте слияния Кулуэни и Тангуру встреча с калапало. А это автоматически оживляет все ранее отброшенные варианты. В том числе и вариант об убийстве Фосетта калапало.

Но могло случиться, что после выхода из лагеря Рэли поправился. Тогда путешественники доллены были следовать намеченному маршруту: Лагерь мертвой лошади — города Рапозо, Шики-Шики, Байя. Здесь количество непредвиденных случайностей сразу же катастрофически возрастает и начинаются сплошные гадания. Например, вполне вероятно, что, натолкнувшись на морсего, Фосетт вынужден был отступить и продолжать путешествие по реке…

Возможно также, что, достигнув водопада, он наткнулся на такое важное открытие, что решил даже отказаться от попыток достичь города.

Возможно, возможно, возможно! Ничего невозможного нет.

Но что делать мне?! Куда направиться от Роковой стоянки мучительных раздумий, как я назвал свой лагерь у реки Маннисауа-Миссу?

ШУРШАТ СУХИЕ ЛИСТЬЯ БАНАНА

Иногда меня потрясает бессмысленность и жестокость нашей жизни. В середине атомного века плохо оснащенная, немногочисленная экспедиция поглощена диким амазонским лесом. На ее поиски расходуются деньги и труд, который было бы проще, гуманнее и выгодней затратить при организации путешествий полковника Фосетта. Впрочем, кому это нужно? Кому нужен подвиг, не приносящий прибыль?

Тем не менее эти мысли не мешали мне следовать за полковником по трудному пути мечтателя-одиночки.

«В конечном итоге тебя интересуют покинутые города и таинственный серебряный вирус, а не судьба Фосетта. Исходя из этого и нужно выбирать маршрут», — говорил я себе и не испытывал уверенности, что это так.

Но выбирать маршрут было действительно необходимо. Я не мог позволить себе задерживаться на Роковой стоянке мучительных раздумий. И так уже мои румберо [8] поглядывают на меня с удивлением. Еще день-два, и они начнут относиться к нашему походу, как к пикнику, где можно пожрать и вдоволь поваляться на травке. Да и провианта осталось всего сорок фунтов тапиоковой муки, бочонок тростниковой водки качасы, двадцать пять фунтов шарке, [9] немного масла и ящик сахара. Есть еще отличный кофе. Настоящий Red Cirele! В лучшем случае всего этого хватит на три недели. Не больше. А неизвестно, сколько времени еще нам предстоит пробыть в Шингу. Придется сократить пайки и восполнить дневной рацион за счет охоты. Благо охота здесь чудесная. Зверье совершенно непуганое.

8

Проводники (португ.).

9

Сушеная говядина.

Пока мои румберо Мануэл и Энрико будут красться за дичью, я окончательно решу, куда направиться дальше.

Ноябрь

уже на носу. По самым оптимистическим подсчетам, в моем распоряжении будет еще каких-нибудь сорок дней. С декабря по конец апреля — сезон дождей. В это время Шингу превращается в вышедший из берегов ад. Впрочем, слово «ад» уже давно ничего не объясняет…

Маннисауа-Миссу! Так свистят змеи. Скользящие и переливающиеся, как быстрые струйки воды. Грациозно покачивающие блестящим кольчужным телом. Как забыть эти треугольные и копьевидные головки с прекрасными бешеными глазами! На стоянках я, по обычаю гуарани, окружал лагерь кольцом сухих банановых листьев. Как бы ни был осторожен и легок пружинящий шаг ягуара, его выдаст шуршание и треск сухих банановых листьев, желтых и скорчившихся от солнца. Но змеи струятся бесшумно. Голубые ручьи с прихотливым узором желтой пены, нежно-сиреневые лианы с белой мозаикой лишайника, длинные серо-зеленые побеги гевеи с завораживающим взглядом ацтекских глаз — вот что такое змеи.

Жгутом блокируйте вены над местом укуса, посыпьте ранку порохом и подожгите его, раскалите на огне мачете, не забудьте, наконец, и о сыворотке из Буатанана… Но лучше всего купите плащ из кожи анаконды. Семь лет неуловимый для человека запах царицы змей будет защищать вас от всяких ядовитых тварей.

Анаконда. Вы, конечно, видели ее в кино. Помните, как смельчак-одиночка охотится на анаконду? Добродушное чудовище пенит воду, рвется из объятия нахала — супермена, а «случайно» оказавшийся рядом кинооператор зарабатывает на каждом метре пленки двадцать долларов. Здесь все правильно. Никаких комбинированных съемок. И все-таки это обман.

С легкой руки Рольфа Бломберга на анаконду стали смотреть, как на слона, готового таскать бревна. Но спросите индейцев и серингейро, бразильских трапперов и золотомойщиков, и они вам скажут, что нет в мире ничего страшнее анаконды. Бассейны рек Парагвай, Арагуая, Токантинс и Маннисауа-Миссу — это владения анаконд. Ни за какие деньги вы не заманите туда бразильеро. В среднем только двенадцати из каждой сотни удавалось пройти по этим рекам. Остальные восемьдесят восемь исчезали. Вспомните, что писал Фосетт об анакондах и как он о них писал…

Анаконда в двадцать — двадцать пять футов не редкость. При известной сноровке ее действительно можно схватить руками за глотку и выволочь на берег. Из ее желто-зеленой или красновато-белой кожи делают плащи, изящные сумочки и туфельки для красавиц Копакабаны. Мясо ее тает во рту, как напитанный нежным жиром цыпленок. Но анаконда в сорок и более футов — апокалиптическое чудовище. Уоллес нашел на Амазонке дохлую анаконду в тридцать восемь футов. Она умерла, не сумев переварить целиком проглоченного буйвола. Фосетту удалось подстрелить анаконду в шестьдесят два фута. Она могла бы проглотить слона. Такие исполинские экземпляры встречаются не часто, но следы, которые змеи оставляют в болотах, бывают иной раз шириной в шесть футов. По сравнению с таким исчадием ада даже змея, подстреленная Фосеттом, будет выглядеть карликом. В Бразильской комиссии по определению государственных границ хранится череп анаконды, достигавшей восьмидесяти футов! Она была убита на реке Парагвай.

Есть вещи, которые человеку трудно пережить. Нельзя возвращаться назад на круги своя! Нельзя. Страна анаконд — это далекое прошлое. Юрские гнилые болота, меловые озера, мезозойское жаркое небо. Человека тогда еще не было на земле. Природа уберегла его от этого зрелища. И потому не надо ему ходить в страну анаконд! Я ученый, я гуманный и терпимый человек, может быть даже слишком терпимый. Но я бы напалмом выжег этот питомник ужаса. Даже это не было бы слишком высокой платой за те пять минут, которые я пережил с глазу на глаз с исполинской анакондой. Я возненавидел себя за ту глубину ужаса, на который оказался способен.