Искатель. 1967. Выпуск №2
Шрифт:
— Укрупни план, — скомандовал Волошин.
Черная тень вдруг сразу заняла почти весь экран, и я узнал лобастую, будто обрубленную голову кашалота!
— Где он? — спросил я.
— На глубине шестисот с лишним метров, — ответил Волошин, вглядываясь в изображение. — Следите за шкалой справа. Прибавь немного резкости, он у тебя не в фокусе, — это он сказал уже помощнику.
Изображение стало отчетливее. Оно напоминало большую черно-белую фотографию или, точнее, кадр из фильма — ведь кашалот жил, двигался. Несмотря на бедность
Это казалось чудом. Я не мог понять, каким же образом, сидя в совершенно темной комнате, отгороженной стальными переборками от всего мира, мы можем видеть ныряющего кита сквозь толщу воды чуть не в километр! Да еще, пожалуй, отчетливее, чем я видел недавно морских гигантов собственными глазами сквозь стекло, пока они резвились у поверхности воды.
Я повернулся к Волошину, но он остановил меня властным жестом:
— Лекции потом, пока смотрите. Изображение хорошее?
— Отличное!
— Признаете, что у нас тут лучший наблюдательный пункт?
— Признаю.
— Очень мило с вашей стороны. За это мы вам сейчас покажем нечто совершенно уникальное. Вы бы хотели увидеть душу этого красавца?
— Душу?
— Ну, если не душу, то хотя бы скелет. Душа, говорят, — пар, ее не увидишь. А вот косточки… Сейчас попробуем.
Сергей Сергеевич легонько отстранил своего молодого помощника и придвинулся поближе к пульту.
Несколько секунд он колдовал с рукоятками…
И вдруг изображение на экране изменилось… Теперь оно напоминало рентгеновский снимок. Отчетливо была видна каждая косточка внутри кита: огромные пластины черепной коробки, мерно и волнообразно движущиеся звенья позвоночника, напоминающие по своим размерам детали какой-то чудовищной машины, гибкие хрящевые утолщения внутри раздвоенного хвоста…
— Мутновато, мутновато, — бормотал недовольно Волошин, наблюдая, как меняется изображение на экране.
— Сергей Сергеевич, локатор улавливает какие-то сигналы! — воскликнул вдруг Петя.
— Какие еще сигналы? — Волошин повернулся к экрану гидролокатора.
По экрану время от времени пробегала голубоватая вспышка.
— Странно… Повторяется почти точно через полторы секунды, — пробормотал Волошин. — Что за помехи?
— Похоже на эхолокацию, — неуверенно сказал Петя. — Видите? Основной сигнал, а потом будто эхо…
— Какая частота?
— Около пятисот герц.
— Ни один эхолот с такой частотой не работает. Просто машина твоя барахлит, нечисто работаешь.
Петя негодующе фыркнул и хотел что-то ответить, но Сергей Сергеевич перебил его:
— Видишь, сигналы исчезли. Явно какие-то помехи были. Ладно, не ворчи, потом разберемся, когда расшифруем все записи. А пока лучше за китом следи, а то потеряем его.
Изображение кашалота, в самом деле, сдвинулось к самому краю экрана. Петя начал что-то подстраивать, но тут же, оглянувшись, сказал:
— Сергей Сергеевич, он беспокоится.
— Кто?
— Кит.
— Ладно,
Изображение на экране снова стало прежним: черный кашалот на сверкающем фоне. Кит вел себя беспокойно, это заметил теперь и я. Дважды он так стремительно менял направление, что почти исчезал с экрана, и Волошину не сразу удавалось его опять «поймать в кадр».
— Дайте лучше я, Сергей Сергеевич, — попросил помощник. — У меня руки привычнее.
Волошин уступил ему место за пультом, недовольно бормоча:
— Чего он мечется? Не могли же мы так возбудить его. Ты все снимаешь, Петя?
— Съемочная камера включена с самого начала, Сергей Сергеевич.
— Ладно. Стой! Не уходи!
Волошин выкрикнул это, когда откуда-то снизу на экран вдруг медленно вползло еще одно продолговатое черное тело. Второй кит? Нос у него тоже тупой, только иной формы. И что это за странный горб у него на спине? Какие-то крылья?!
— Мезоскаф! — воскликйул Петя.
— Точно, — согласился Волошин, — Значит, это они кита встревожили, а не мы.
Несколько минут мы завороженно наблюдали, как где-то в кромешном мраке морских глубин, почти за полтора километра под нами, встретились владыка океанов и маленький кораблик, построенный человеческими руками.
Кашалот начал описывать круги возле мезоскафа. Тот остановился, замер.
Представляю, как все там сейчас прильнули к иллюминаторам. Наверное, волнуются: что может взбрести в голову гиганту? Пожалуй, достаточно одного случайного удара мощным хвостом, чтобы мезоскаф смяло и покорежило, как детскую игрушку.
— А не заглянуть ли к ним в гости? — пробормотал Волошин.
Петя опасливо посмотрел на него:
— Не надо, Сергей Сергеевич. Я и то беспокоюсь, не слишком ли долго мы их держим в луче. Ведь еще не проверено как следует.
— Знаю, — мрачно ответил Волошин. — Да уж больно руки чешутся. Сейчас бы мы на их лица посмотрели, а потом можно и до мозга костей добраться. Ты что, не веришь?
— Верю, — поспешно ответил Петя, — только рискованно.
— Ладно, оставь в кадре одного кашалота, — согласился Волошин. — Ах, что же ты, шляпа! Ушел! Ушел!
— Я не виноват, Сергей Сергеевич, он всплывает.
— Верно. Ну, ладно. Можешь выключать, И камеру выключи. Чтобы к вечеру пленка была вся проявлена! Скажи там, в лаборатории, я их разнесу, если не сделают.
Экран померк, стихло монотонное гудение кинокамеры. Щелкнул выключатель, и я зажмурился от яркого света.
— Пошли на воздух, — устало сказал Волошин. — Интересно, что они расскажут, когда всплывут. Ощущали как-нибудь наш луч?
Пока мы шли по коридору, Волошин выглядел таким утомленным и задумчивым, что я не решался донимать его расспросами. Но когда мы поднялись на палубу и влажный теплый ветер словно погладил нам лица ласковой, нежной ладонью, Сергей Сергеевич сразу оживился и насмешливо спросил: