Искатель. 1967. Выпуск №2
Шрифт:
Первой показали пленку, снятую на мезоскафе во время погружения.
Признаться, на меня не произвели особенного впечатления эти мелькающие кадры. Камера схватывала то промелькнувший хвост кашалота, то просто какую-то крупную темную массу — ничего толком не поймешь.
Видимо, и сам Макаров почувствовал, что фурора его пленка не вызвала. Когда зажегся свет, он восторженно воскликнул:
— Уникальные кадры, верно?
Но тут же, глянув на лица зрителей, уже совсем другим тоном добавил:
— Хотя, конечно, это надо было видеть своими глазами. Камера что? Она дура, в одну точку смотрит…
Встал Сергей
— Сейчас мы зам покажем несколько кадров, снятых с экрана пробного образца прибора. Прошу извинить за скверное качество изображения во многих местах. Как вы сами понимаете, это лишь рядовой опыт и аппарат нуждается еще в доработке. Дайте, пожалуйста, пленку сначала, — и с легким поклоном он так же скромно сел.
Волошин не ошибся: успех был полный. Даже я, уже видавший эти поразительные кадры, заново смотрел со все возрастающим волнением, как луч локатора провожает кашалота в глубины океана, ни на миг не выпуская из своего поля зрения.
В зале стояла зачарованная тишина, лишь стрекотал проектор. Когда же звуковизор словно «раздел» кита и в один миг превратил его изображение в движущийся рентгеновский снимок, по залу прошелестел восторженный шумок и опять сменился настороженной тишиной.
Но, пожалуй, еще большее восхищение вызвала сцена встречи кашалота с мезоскафом.
Когда снизу на экран начало выплывать стальное тело подводного корабля, Волошин не удержался и торопливо пояснил:
— Это мезоскаф! Смотрите внимательнее!
— Видим, — негромко ответил Логинов. К моему удивлению, Сергей Сергеевич почему-то сразу притих.
Когда с экрана исчезло последнее изображение и зажегся свет, я ожидал, что тут же начнется обсуждение увиденного. Все задвигались, зашумели, ученые, сидевшие группами по специальностям, оживленно переговаривались между собой.
Но встал Логинов и сказал:
— Прошу не спешить с выводами и оценками. Все желающие завтра получат возможность еще раз внимательно посмотреть интересующие их кадры. Будет составлен специальный график просмотров. А сейчас коротенькое объединенное сообщение лабораторий биологии и биохимии. Кто будет докладывать?
— Казимир Павлович, — сказала Елена Павловна.
— Пожалуйста.
Бек уже стоял с указкой в руках у экрана и строго поглядывал в зал, требуя внимания.
— Я буду краток, — негромко сказал Казимир Павлович. — Мы успели с Еленой Павловной в первом приближении проанализировать данные о распределении планктона и изменениях солености воды за два часа, предшествовавших встрече с китами, и за то время, пока велись наблюдения в непосредственной близости от них. Данные хотя и довольно скудные, ко, как нам кажется, любопытные. Прошу дать первый график.
На экране появилась какая-то цветная диаграмма, в которой я, конечно, ничего понять не мог. Приходилось рассчитывать только на объяснения Бека, но он тоже так и сыпал учеными терминами, стремительно водя указкой по диаграмме:
— Здесь отмечено возрастание солености, а тут — концентрация планктона. Прошу второй диапозитив.
Теперь на экране возникла, видимо, карта, насколько я мог догадаться по стрелке, указывавшей
— Такой была обстановка, когда мы подошли к стаду кашалотов, — продолжал Казимир Павлович. — Прошу менять диапозитивы один за другим…
Рисунок цветных изолиний и расположение китов среди этих непонятных для меня узоров менялись с каждым кадром, а Бек только называл время:
— …Одиннадцать… двенадцать тридцать… Тринадцать часов… Вы видите, кашалоты идут все время строго перпендикулярно по отношению к изолиниям солености… Тринадцать тридцать… Четырнадцать часов пять минут, тут у нас вышла маленькая заминка со взятием проб, прошу извинить… Четырнадцать тридцать…
А когда кадры перестали сменяться и последний из них замер на экране, Казимир Павлович деловито закончил:
— Итак, видна совершенно определенная зависимость между увеличением солености, соответствующим ей распределением планктона, скоплением рыбы и движением кашалотов. Мне кажется, можно считать доказанным, что главным при ориентировке в открытом море для этих китов служат данные, полученные через хеморецепторы…
Казимир Павлович сделал небольшую паузу и добавил:
— Если учесть, что киты совершают в океанах постоянные миграции на такие же дальние расстояния, как и речные угри, и притом из года в год возвращаются в одни и те же излюбленные места, то полученные сегодня данные, по-моему, могут пролить свет и на главную загадку, которая всех нас интересует, и помогут разобраться, наконец, в навигационных способностях угрей. Благодарю вас за внимание!
Бек поклонился, положил указку и посмотрел на часы.
Экран померк. В зале загорелся свет.
Неужели случайная встреча с кашалотами приблизит нас к разгадке?
— Выходит, магнитная гипотеза опровергнута? — спросил я у Волошина, но тот только нетерпеливо отмахнулся и встал.
— Прошу слова, Андрей Васильевич, — сказал он.
— Сегодня мы спорить не будем, — покачал головой Логинов. — Давайте сначала внимательно изучим эти материалы. Они тоже будут предоставлены всем желающим в часы, установленные графиком. Мы и так засиделись…
— А я и не собираюсь спорить, — перебил его Волошин. — У меня еще одно кратенькое сообщение, никак не связанное с наблюдениями Казимира Павловича, но, по-моему, не менее интересное.
— Хорошо. Только прошу вас покороче, Сергей Сергеевич, — сдался Логинов.
— Буду предельно краток и даже не стану подниматься на трибуну. Сегодня, во время наблюдений, наш локатор случайно уловил какие-то загадочные сигналы непонятного происхождения. Они повторялись примерно через каждые полторы секунды. Сначала сигнал, потом — эхо. Снова сигнал — и опять эхо. Каждый сигнал длился около трети секунды, а высота тона достигала пятисот герц. Поскольку в судовых эхолотах такая частота не применяется и, кроме «Богатыря», здесь не было никакого корабля, следует признать, что эхолокацией занималось какое-то живое существо, еще неизвестное науке. Ленту с записями сигналов я передаю для всеобщего изучения…