Искатель. 1972. Выпуск №3
Шрифт:
— Замок отжат металлическим стержнем, типа небольшого ломика. На двери имеются характерные следы, свидетельствующие, что ломик вставляли с наружной стороны. Судя по глубине борозды, можно с уверенностью сказать, что преступник обладает недюжинной силой. Есть основания предполагать, что взлом произведен ломиком, обнаруженным на полу прихожей. Пальцевых отпечатков на орудии взлома нет.
Следователь перестал писать и спросил:
— Что вы еще можете добавить, коллега?
Эксперт осматривал дверь и ломик, подумал и ответил:
— Профессионал. В квартире
— Безусловно, — согласился следователь, они вошли в гостиную, где около Римаса и охранника суетился врач.
— Доктор, можно вас на пару минут, — позвал следователь.
В квартиру вошел Лемке, увидев полицию и врача, он поежился, но тут же взял себя в руки и, улыбаясь, сказал:
— Здравствуйте, господа. — Он прошел в гостиную, увидел Римаса и испуганно спросил: — Доктор, что с ним?
— Господин Лемке? — спросил следователь.
Лемке закрыл дверь в гостиную и, сдерживаясь, но иногда срываясь, заговорил:
— Да, да! Я господин Лемке! Что с моим приятелем?
— Вашу квартиру…
— Меня не интересует квартира, черт вас побери! — перебил следователя Лемке. — Меня ничего не интересует, кроме здоровья господина, который лежит на диване.
— Опасности для жизни нет, — сказал врач. — Наружные повреждения незначительны — небольшая опухоль на левой стороне челюсти. Но потеря сознания и тошнота… Видимо, был нанесен удар по затылку…
— А второй? — спросил следователь.
Лемке брезгливо поморщился и ушел на кухню.
— Второй получил очень сильный удар чуть ниже правого уха. Удар был нанесен человеком, который стоял за спиной потерпевшего. Ударили невооруженной рукой, но очень сильно. Повреждена ткань и сеть кровеносных сосудов.
Римас лежал на спине и невозмутимо смотрел в потолок. Потом он посмотрел на незадачливого охранника, отвернулся к стене и улыбнулся. Римасу удалось вывернуться. Советский разведчик, со времен войны работающий в абвере, затем в СД, затем «перевербованный» новыми хозяевами, он попал в сложную ситуацию и вышел из нее с честью. А казалось, что положение безвыходное. Расшифровываться перед соотечественниками он не имел права. Вмешиваться в план Лемке прямо и ставить себя под угрозу провала он тоже не мог — слишком много людей годами работали на него, прежде чем он станет асом разведки и «специалистом» по России.
Римас вспомнил Шурика и снова улыбнулся. Долго будет Лемке разбираться, выясняя причины своего провала.
Лемке вынул из холодильника бутылку воды и, расплескивая, налил в стакан. На кухонный стол прыгнул кот. Лемке замахнулся на него, но кот не испугался и сердито фыркнул.
Лемке вынул из кармана зажигалку, поднес к морде кота и щелкнул. Из зажигалки ударило не пламя, а газ, кот завалился на бок и упал со стола на пол.
Гроб стоял во дворе, среди кустов с розами. Старый садовник посмотрел на бледный профиль сына, воткнул садовые ножницы в грядку, вынул из кармана гребешок и причесал покойника так, чтобы
Из дома вышел Хайнц, через руку у него был переброшен пиджак, в другой руке он сжимал пачку денег. Подойдя к отцу, он помолчал и наконец с трудом сказал:
— Возьми деньги, отец. Я нашел их в пиджаке Вольфганга.
Садовник не ответил, спрятал гребешок, взглянул на мертвого сына, затем на живого, затем на деньги и неожиданно ударил Хайнца по лицу. Хайнц схватился за щеку и выронил деньги. Банкноты разлетелись, некоторые упали на цветы, а две на тело покойного.
Тыльной стороной ладони садовник смахнул их с тела сына, поднял свои ножницы и пошел по саду.
Сажин вел совместную тренировку один. Он подошел к Тони, который боксировал с тенью, постоял, посмотрел, молча выпрямил голову мальчика и поднял ему левое плечо.
Зигмунд работал на мешке.
Шурик — на пневматической «груше».
Роберт стоял на весах и с ужасом в глазах медленно двигал разновеску. Язычок весов колебался и не хотел занять положенное место, а Роберт не хотел двигать разновеску дальше. Сажин остановился рядом, сдвинул чуть-чуть разновеску.
Дверь спортзала приоткрылась, и буфетчик поманил Сажина.
— Вас спрашивают из посольства. Еще просят вашего легковеса.
Сажин оглядел зал и позвал:
— Шурик, спустись со мной.
На первом этаже у буфета был телефон, трубка лежала рядом. Сажин подошел, взял трубку и прижал ее плечом.
— Слушает Сажин.
— Здравствуйте, Михаил Петрович, — сказал незнакомый голос, — и не задавайте лишних вопросов. Когда кончите говорить со мной, прежде чем передать трубку Шурику, скажите любую фразу, чтобы было понятно, что вы говорили с посольством. Поняли?
— Более или менее.
— В сорок пятом году в Маутхаузене вас допрашивали? Верно?
— Да.
— Во время допроса приехал капитан в форме СД?
— Да.
— Его портрет вы найдете в газетах — фамилия Фишбах. Он был секретным порученцем Гиммлера. Все остальное понятно?
— Да, — Сажин вспомнил портрет в газете, вспомнил лицо, которое казалось ему удивительно знакомым. «Пройдет ли Пауль Фишбах в парламент?»
— Вы единственный, кто может его опознать.
— Спасибо. К сожалению, Николай Николаевич, я не могу сейчас заехать в посольство. Нельзя ли с вами встретиться вечером?
— Молодец, Михаил, передай трубку Шурику.
Римас стоял в телефонной будке и, прижав трубку к уху, слушал голос Шурика.
— Здравствуйте, я вас слушаю.
Римас улыбнулся, повесил трубку, вышел из автомата и уселся за руль своего «ситроена».
Шурик спал, положив ладонь под щеку, сложив губы бантиком и насупив белесые ниточки бровей. В темноте веснушки погасли, и он казался бледным и очень красивым.
Сажин бесшумно прошелся по номеру, положил на телефон подушку, взял лежащую на столе газету и посмотрел на серьезное интеллигентное лицо Пауля Фишбаха. Приглушенно зазвонил телефон. Сажин быстро снял трубку.