Искатель. 1972. Выпуск №3
Шрифт:
Я вижу Молли еще издали, она стоит, уткнув пухлые кулаки в бока, и сурово глядит на меня. Тихо, песок скрипит под ногами.
— Где ты все бродишь, Джон? — говорит она недовольно. — Дождешься, опять упрячут в лечебницу.
Ничего не отвечая, поджав губы, я прохожу мимо. Мне жалко ее, я замечаю, Молли горестно покачивает головой. Я останавливаюсь и говорю:
— Сколько раз я просил, чтобы ты не называла меня Джоном. Я Чарли, слышишь, Чарли Горинг.
Я прохожу в дом, а она еще долго стоит и думает. Я знаю, ей кажется, что во всем виноваты книги, всегда она, объясняя соседкам и знакомым, говорит, что я глотал их десятками, когда еще мальчишкой чистил сапоги, и потом, когда работал в ресторане официантом, и в гостинице носильщиком и швейцаром. Все это, конечно, правда, но она забывает, что потом я уехал и стал физиком, и она никак
— Я Горинг, Чарли Горинг. Сегодня я ходил в свое прошлое. Слышишь, я Чарли, Чарли Горинг, — повторяю я. — С тех пор как я вернулся, ты никак не хочешь ко мне привыкнуть. А я уже не тот, поверь, тетушка. Это плохо, ты не должна меня злить. И почему ты считаешь меня еще молодым? Ты просто не умеешь считать, я давно уже старик. Когда я уходил, я действительно был молодым, но ведь с тех пор прошло столько лет…
— Господи, ты же никуда не уезжал. Ты всю жизнь прожил здесь, и тебе ведь всего тридцать.
— Перестань, старому человеку нехорошо лгать! — строго говорю я, совсем рассердившись, и она покорно глядит и отвечает:
— Хорошо, Джон, хорошо. Пусть ты будешь Чарли. Ты уезжал, я согласна, будь Чарли, Джон, только не уходи далеко. Я всегда за тебя беспокоюсь. Ладно?
Я слушаю ее с подозрением, она хитрая, только никто этого не знает. Она всегда мне говорит, что было лучше, когда я просто таскал по лестницам чужие чемоданы. Она никак не поймет: я стал ученым, чтобы спасти и ее, и всех остальных. Я гляжу на нее и не улыбаюсь. Она только женщина, она плачет, вот только почему сама она не стареет, в самом деле? На этот раз она ничего мне не говорит. Бедная тетушка Молли, она, наверно, так и не поймет, что ее племянник — новый Христос, ждущий своего великого часа.
Я сам понимаю это только сейчас, когда она начинает плакать. И чтобы мой час наступил, меня должны убить только дети, а потом через три дня я воскресну. Я боюсь, час, мой великий час идет, близок, и все равно я буду приветствовать его.
— Пойдем, — говорит тетушка Молли, неловко вытерев слезы. — Пойдем, у меня сегодня хорошие бобы.
Мне хочется улыбнуться, я с трудом сдерживаюсь.
Бедная тетушка Молли! Бобы, ха-ха-ха! Мне наплевать на это, потому что завтра я опять пойду к океану и займусь своим настоящим делом.
— Спасибо. Я сейчас не хочу есть. Чуть позже. Мне нужно записать кое-какие расчеты, они только что пришли мне в голову. А то я забуду, а это очень важно, — говорю я и ухожу.
Тетушка Молли, опустив тяжелые, вечно красные от стирки руки, глядит племяннику вслед; ей страшно наедине с тем, чего еще никто пока не знает, но холодный ужас все больше сковывает ее, и ей хочется закричать и самой проклясть этот мир, в котором все дышит ядом.
Вот уже вторую неделю Джон читает по ночам, и она начинает замечать в его глазах что-то необычное и далекое: он все чаще уходит за эту черту, которую она не может переступить и может только молиться и верить. Но и вера все чаще покидает ее, и она, стараясь в себе оставить хоть крупицу добра, вспоминает, каким хорошим и умным мальчишкой был Джон; он даже как-то смастерил машину, которая сама двигалась в огороде и дождем разбрызгивала воду. А что она, старуха, могла изменить? Джону надо было учиться, может, отсюда и все беды, но что она могла сделать, если у мальчишки оказались такие беспутные отец с матерью.
Молли стоит, все думает, и вспоминает, и тихо плачет.
Александр БАРКОВ, Геннадий ЦЫФЕРОВ
СКВОЗЬ СЕДЫЕ ТУМАНЫ
Повесть о жизни Самуила Готлиба Гмелина, о его путешествии в далекую Персию, о приключениях и происшествиях, кои с ним произошли за время долгих скитаний и странствий
В
Имя академика Российской академии наук Самуила Готлиба Гмелина, к сожалению, теперь оказалось почти забытым. Между тем это был один из тех подлинных подвижников науки, которые трудами своими вписали много славных страниц в историю отечественной географии.
В один ряд с С. П. Крашенинниковым, составившим описание земли Камчатки, и Афанасием Никитиным, совершившим легендарное путешествие в Индию, следует поставить и имя академика Гмелина, совершившего исключительно тяжелое и опасное путешествие на Кавказ и в Персию и трагически погибшего в 1774 году. Погибли и многие его спутники и друзья по экспедиции, внезапно схваченные озлобленным на Россию, мстительным ханом, уцмием каракайтагским эмиром Гамзой. Но уцелели научные записки и дневники Гмелина, содержащие интереснейшие и ценнейшие для отечественной науки результаты его трагически оборвавшихся поисков.
Сам путешественник так говорил о своей миссии: «Намерение мое состояло в том, чтобы описать те страны, по которым я ехал, исследовать со вниманием все попадающиеся особливые предметы… узнавать нравы и обыкновения народов».
В повести Александра Баркова и Геннадия Цыферова «Сквозь седые туманы» перед нами воскресает Персия с ее дикими, первобытными нравами — та Персия, в которой позднее мученически погиб русский посланник Александр Сергеевич Грибоедов.
Местами повесть носит до известной степени приключенческий характер, но ведь и в наше время романтика приключений нередко сопровождает значительнейшие научные открытия.
Трудная, героическая, полная риска и необыкновенных событий жизнь академика Гмелина может служить вдохновляющим примером для наших современников.
Глава I. В ПУТЬ!!!
Профессор Императорской академии наук Самуил Готлиб Гмелин проснулся по обыкновению рано.
Чуть брезжил за окном рассвет, тлели и мигали бледные фонари на улицах, а профессор уже сидел за бюро и перебирал свои бумаги, письма, книги — «Атлас Российский», «Описание земли Камчатки» академика С. П. Крашенинникова, «Оренбургская топография» П. И. Рычкова…
Эти книги ученый читал и перечитывал не раз… А вот и выписки:
«Сколько происходит пользы от географии человеческому роду, о том всяк, имеющий понятие о всенародных прибытках, рассудить может. Едино представление положения государств, а особливо своего отечества, производит в сердце великое удовольствие…»
Гмелин пропустил несколько страниц и прочитал далее: «Будучи в городах, где наблюдения чинить должно, описывать все, что требуется в географических запросах, разосланных по моему государству… Всего путешествия содержать повседневный верный журнал». [2]
2
В. Ф. Гнучев, Географический департамент Академии наук. XVIII в. М., 1946, стр. 182, 198–199.
Таков был наказ М. В. Ломоносова будущим российским географам. А о развитии отечественной науки Михаил Васильевич хлопотал немало. Снаряжения задуманных им экспедиций великий ученый добивался в течение многих лет. Стучал тростью, требовал и… умер, не дожив двух месяцев до принятия своего проекта.
Следующая запись — планы и надежды путешественника: описание маршрута будущей экспедиции. Петербург, Новгород, Валдай, Тверь, Москва, а затем Дон, Волга. И, наконец, Астрахань, Каспий… и Персия.