Искатель. 1980. Выпуск №2
Шрифт:
Аира нырнула, достала дно пальцами, перевернула несколько камней. Выплыла на берег, растерянно высыпала на землю горсть мелких ракушек. Браслета не было. Она согрелась под солнцем. Вошла снова в воду, поплыла вниз по течению, ныряла, в глубоком омуте встретила зубастого тайменя, достала овальную перловицу, но жемчужины внутри не нашла. Она еще не улавливала излучения, которое шло от браслета, но знала, что он здесь. Вернулась почти к самому мосту, снова бросилась в воду и стала искать у другого берега. И почувствовала, что ладоням стало как будто тепло. Как в детской игре «тепло — холодно». И вдруг — горячо! Здесь! Она нырнула еще раз, разгребла
31
Лицо ее преображалось, явственно проступали новые черты. Она не спеша взошла на мост, оделась и смотрела, как бьется внизу голубая холодная вода, через которую едва просвечивают светлые камни... Больше не было Ирины Стекловой, даже внешне не осталось в ней ничего, что помогло узнать бы в ней знакомую. Может быть, только пристальный взгляд выхватил бы откуда-то из глубины ее почти неуловимое сходство с Ириной. Так едва-едва проступают камни на дне потока, что бежит до сих пор под тем самым мостом.
* * *
Я видел ее <у озера: она гляделась в воду, словно привыкая к себе, и нельзя было угадать, о чем она думала. В зеркале воды тяжелая волна волос, внимательные глаза, тонкая рука с браслетом. Ты ли это, Аира?
Над озером кружила большая красивая птица скопа.
Тихо и ясно. Ушли облака за дальнюю сопку. Птица с лета бросилась вниз, взметнув столб брызг. И ей повезло: вынырнула с добычей, -взмыла вверх. Потом как бы зависла в вышине, мокрые перья ее встали дыбом. Птица отряхнула с себя воду. На лету. Мы оба помахали ей руками. Только Аира не видела меня.
Я начинал понимать ход событий. Не случайно Ирина Стек-лова интересовалась проектом. Красноречивее всего об этом рассказал мне дневник. Обеспокоенный ее долгим отсутствием, я, не сказав никому ни слова, пробрался — да, тайно пробрался!— к ней домой и прочел дневник. С первой страницы до последней. Мы были квиты: когда-то на «Гондване» Аира выкрала запись, подаренную мне Янковым.
То, что носило название «Проект «Берег Солнца», было, по существу, первой попыткой управлять излучением звезд. Попыткой многообещающей. И не было лучшего способа ознакомиться с проектом, чем принять в нем непосредственное участие. Она так и поступила. Еще один шаг — и принцип можно распространить на любую другую звезду, в любом уголке вселенной... Чтобы отвести губительные лучи от далекой планеты, вернуть ей жизнь, историю, цивилизацию. Где-нибудь по соседству, на другой планете, нужно установить концентратор, собирающий лучи, и отражатель, уводящий их подальше, в мировое пространство. Звезда сразу поблекнет, световые нити протянутся в сторону от планеты, минуют ее.
Именно это она поняла и стала работать с нами. Но кто поверил бы Ирине Стекловой, если бы она вдруг заявила, что это единственный и самый быстрый способ помочь другой планете? Ведь истина всегда побеждает в борьбе мнений. Зато у Аиры было гораздо больше шансов сразу убедить в своей правоте. Так я понимал теперь происходящее.
Аира хорошо знала нас. В ее руках были все ключи к дальнейшим контактам. Что она предпримет завтра, послезавтра?
...А сегодня она не удержалась, чтобы не искупаться в озере.
С другого -берега я смотрел, как она плыла, как легла на спину, доплыв до середины, и отдыхала на воде, и от рук ее
32
расходились
...У меня закружилась голова. Было вокруг так светло к прозрачно. И что-то подсказывала память. Может быть, мне было все же легче, чем этой женщине, купавшейся в озере. Вспоминать ли?
«-...Я подошел к березе, чистой такой и белой, Нож вонзил беспощадно в ее молодое тело, Жадно напился соком— кровью ее живою, Упал и заснул... Береза шумела над головою.
Мне снились мои потери, мне снились мои печали, И ветви твои, береза, сочувственно трепетали. С ножом в руке я проснулся— короток сон злодея... Голубее могло быть небо, но быть не могло грустнее».
ИЗ БРОНЗОВОЙ ЭПОХИ В КОСМИЧЕСКУЮ
Помню, как робел и даже смущался, когда сказали, что Оль-мин примет меня. Неловкость моя объяснялась просто: я когда-то хотел стать тем, чем был он, но мне это не удалось, как я ни старался.
Правда, у него был институт, но на этот счет я не обманывался: именно Ольмину принадлежат главные результаты. Я довольно хорошо разобрался в сущности его работ. В них было как раз то, что может уместиться в одной незаурядной голове, но никогда не уместится — целиком или по частям — в нескольких. Когда проект зарождался и были рассчитаны первые схемы реакторов, он предложил использовать потоки солнечных корпускул. Они дополняли конус, делали его как бы плотнее. И были тем подручным материалом, который вдруг посчастливилось найти. Оставалось придумать способы их фокусировки, чтобы они "легли в тело конуса, образовали его стенки и' вместе с частицами реакторов и ускорителей стали тем самым волноводом, по которому пошла бы энергия от Солнца к планете.
Из этого возникло целое направление.
Через год схему реактора забраковали: ни одна земная установка не потянула бы такой нагрузки. Ольмин включил в ра-Сочин цикл обратную связь: первые порции солнечной энергии Достигали Земли и вливались в поток обменной камеры. Они вызывали усиление нового, второго по счету, импульса. И этот импульс был во много раз мощнее первого: он как бы впитал в себя и земное и солнечное тепло. Конус очерчивался резче. И потому ливень фотонов был от импульса к импульсу щедрее.
Перспектива открывалась безграничная: это напоминало самофокусировку. Но попробовал бы кто-нибудь до Ольмина намекнуть на самофокусировку солнечных лучей в пустоте. Думаю, Даже фантазирование на эгу тему посчитали бы смешным.
И вот я должен с ним встретиться... Моя жалкая гордость
33
проснулась: теперь-то все эти и многие другие идеи казались простыми. Мне представлялось одно время, что и я смог бы сделать то же "самое... Но я был человеком из другого мира, и мне даже не полагалось как будто заниматься этим. Кто я? Журналист. Репортер, как некогда называли себя отдельные представители нашего ремесла.