Искатель. 1980. Выпуск №2
Шрифт:
42
я не-мог возразить ему. Это было воинствующее неприятие второй природы, созданной руками человека. Он старательно отделял человека, мысленно как бы очищал его от «технических примесей».
— Вспомните, — говорил он, — крылатое изречение столетней давности: если война — продолжение дипломатии, то автомобилизм — продолжение войны, только другими, средствами. Вспомните и скажите: разве все дороги и магистрали любого типа не опасней действующих вулканов? Разве можно когда-нибудь точно установить причину аварии 'или катастрофы? И разве любые технические новшества не приносят столько же ^огорчений,
Но что же вы предлагаете? — спросил я.
Человеку нужно вглядеться внутрь себя. Вспомните старую
истину: познай себя!
Но можно ли познать себя, не проникая все глубже в окру
жающее пространство, не знакомясь с устройством мира и удиви
тельными механизмами природы? Одним словом, не изменяя
ничего вокруг?
Можно и нужно. Фигурально выражаясь, мы уже столкнули
костяшки домино. Нам все труднее предвидеть последствия изме
нений. Может быть, завтра нас с вами не станет...
Я не боюсь этого.
Вы обманываете меня и себя! — запальчиво воскликнул он.
Ничуть. Я познал себя.
Он растерянно остановился и пристально взглянул на меня, но, не найдя в выражении моего лица ни одной иронической черточки, как будто успокоился. С этой минуты его одолела непонятная апатия. Он иссяк, так и не найдя во мне сторонника.
На следующий день он явно избегал меня. А я подумал, что он говорил, в общем-то, довольно безобидные вещи: все равно это неосуществимо. А если вдруг... что будет если все начнут так думать и действовать. Не вернется ли человечество к истокам цивилизации? Костяшки домино действительно падают. Но в этом движении — и только в нем — залог будущего. Нужно попристальнее всматриваться в будущее. «А ведь он сам себе противоречил, — подумал я. — Разве не погребены памятники Месопотамии под песками, несмотря на то, что загрязнение реки каралось тогда смертной казнью?»
Я думал об этом и многом другом, подремывая в своей комнате, вспоминал...
* * #
...Совсем давно, еще до школы, я любил бродить по вздыбленным сугробам. Жили мы тогда еще не в городе, а далеко от него, на метеостанции. Я часто вспоминаю поселок моего детства...
У поваленного кедра за поселком после холодных ясных ночей я находил лосиные следы. Думаю, сохатый подолгу стоял и
43
смотрел на огни человечьего жилья, не решаясь подойти и спрятаться от стужи близ домов.
Белые куропатки склевывали почки с розовых кустов, торчавших среди растрескавшихся каменных глыб. Темные бусины их глаз двигались на фоне снега, как будто, ими играл ветер. За ними, прижав хвост, припадая и останавливаясь, хоронясь за заносами и белыми буграми, ползала лисица. Однажды я увидел ее совсем близко:
Как-то я провалился: шел, шел, да и упал в яму, прикрытую снегом. Попытался дотянуться до глинистых промороженных краев неизвестно откуда взявшейся ловушки и понял: выбраться самому не удастся. Я стоял на дне но колен» в снегу, который упал вместе со мной, и думал, что теперь делать. Не помню, чтобы я звал на помощь. Прошло примерно полчаса. Я увидел руку, протянутую мне, ухватился за женскую варежку и выбрался наружу. У моей спасительницы было серьезное лицо. Я успел запомнить ее длинное пальто с маленьким светлым меховым воротником и зеленую вязаную шапочку. Одета она была, пожалуй, не по-зимнему. Кажется, я забыл поблагодарить ее (в шесть лет я иногда забывал это делать). Ноги у меня озябли, и я направился прямо к дому.
Темнело. Когда через минуту-другую я оглянулся, женщины уже не было. Она как-то незаметно исчезла. А когда я рассказал эту историю отцу, он задумался на минуту и сказал, что женщины такой в поселке нет вообще.
Как же, я видел! —. удивленно воскликнул я, пытаясь
убедить его.
Могло показаться, — сказал он с тем удивительным хладно
кровием, которое я не раз подмечал у взрослых.
Странная история. Продолжения у нее не было. Но я пытался придумать его... Я не забыл ту женщину.
* * *
...Прошло много лет с того памятного дня. Октябрьским днем я вывел эль на загородное шоссе, сверкавшее после сильного холодного дождя. Со мной был друг. Мы сделали крюк, чтобы взглянуть на новый мост, державшийся на четырех металлических нитях. Над чистой темной рекой стелился белесый туман. Потом мы вернулись на шоссе. Машин было мало. С коричневых полей доносились влажные запахи земли. За полями виднелись лесистые холмы. Эль взлетел на подъем. Открылась легкая прозрачная панорама озера: голубоватый лес над дымчато-серебристой водой.
Дорога пошла вдоль мохнатого берега, и минуты две мимо нас скользил и струился влажный прохладный воздух, настоянный на хвое и озерных травах. Я уловил летучий аромат дыма, смолы и меда.
— Жаль, быстро промчались, — сказал мой друг, очарованный
мягкими красками осени.
Я повернулся к нему и что-то сказал. В тот же момент заметил краем глаза большой шар впереди нас. Шар сиял как большая жемчужина. Это было матовое ровное свечение с легким, едва заметным розовым оттенком. Мы быстро приближались к нему.
Впереди стеной стоял лиственный лес, украшенный багрянцем и золотом. Я различал там жаркие краски кленов и черемух, ярко-желтый цвет осиновой листвы, огненно-красные пятна кустов, исполинские кроны дубов.
Эль бежал вдоль пламеневшей стены леса. Рядом с высоким дубом, под седой его кроной светился шар. И возле него стояла женщина. Я узнал ее. Та же вязаная зеленая шапочка и пальто с меховым воротником. Она как будто улыбалась.
— Смотри! — воскликнул я невольно в тот самый миг, когда