Искатель. 1989. Выпуск №6

Фрэнсис Дик

Наконец, пальцы слегка разжались, и рука упала с рычага. Я положил правую руку на руль и опустил на нее голову. Мне казалось, силы мои иссякли, и я не смогу войти в дом и сказать Чарлзу, что мы здесь.

Он сам решил эту проблему, выйдя к нам в халате. Не успел я опомниться, как он подскочил к окну «лендровера» и заглянул внутрь.

— Сид! — воскликнул он удивленно. — Ты?

Я с трудом поднял голову, открыл глаза и ответил «да».

— Уже начало первого, —

проговорил он.

Мне наконец удалось выдавить из себя улыбку, и я ответил:

— Вы сказали, что я могу приехать в любое время.

Час спустя Чико был наверху в постели, а я сидел на золотистом диване, сняв ботинки и задрав ноги.

Чарлз вошел в гостиную и сообщил, что доктор закончил с Чико и готов осмотреть меня. Я ответил, что весьма признателен ему за это, но он может ехать домой.

— Он даст тебе успокоительное.

— Именно этого я и не хочу, — возразил я. — Мне надо подумать. Просто посидеть здесь и подумать, так что, пожалуйста, попрощайтесь с доктором и идите спать.

Когда он ушел, я стал вспоминать и как бы вновь ощущать физически тот ужас, который раньше старался забыть.

Это было чересчур, как выразился Чико.

Чарлз спустился вниз в шесть часов утра с самым невозмутимым видом.

— Ты все еще здесь, — констатировал он.

— Да.

— Кофе?

— Чай.

Он заварил чай и принес две полные кружки.

— Итак? — обратился он ко мне.

— Когда вы смотрите на меня, — сказал я неуверенно, — что вы видите?

— Ты знаешь, что я вижу.

— Видите ли вы бесконечный страх, сомнения, стыд, ощущение бесполезности, никчемности?

— Конечно, нет. — Вопрос показался ему забавным.

— Не всегда по внешности можно определить внутренний мир человека.

— Это общее рассуждение?

— Нет! — Я взял кружку с чаем. — Я сам воспринимаю себя как некую смесь неуверенности, страха и глупости. Что касается других… Расследования, которые мы провели, были относительно легкими, и мы приобрели репутацию людей удачливых.

— Вчера утром мне звонил Том Аллестон, насколько я понял, главным образом для того, чтобы сказать, что он думает о тебе. Его мнение сводится к тому, что если бы ты и сейчас был жокеем, то нам стоило бы об этом пожалеть.

— Это было бы замечательно, — вздохнул я.

— Значит, вчера кто-то отдубасил тебя и Чико, чтобы помешать вам добиться нового успеха?

— Не совсем так.

Я рассказал ему, что придумал за минувшую ночь, и его чай совсем остыл. Когда я кончил, он какое-то время сидел молча и просто смотрел на меня, не проявляя никаких эмоций.

Наконец он проговорил:

—

Судя по твоим словам, вчерашний вечер был кошмарным.

— Да, это так.

— И что же дальше?

— Я подумал, — сказал я робко, — не смогли бы вы сделать кое-что для меня сегодня, потому что… м-м…

— Конечно, — перебил он меня. — Что именно?

— Не могли бы вы поехать в Лондон не в «роллс-ройсе», а в «лендровере». И обратно в моей машине.

— Если тебе это так необходимо, — произнес он без энтузиазма.

— Зарядное устройство лежит в моем чемодане, — сказал я.

— Конечно, я поеду. Еще какие-нибудь поручения?

— К сожалению, еще два. Первое в Лондоне, очень простое. Что касается второго… Можете вы съездить в Танбридж-Уэллс?

Когда я объяснил ему, зачем, он сказал, что поедет, хотя для этого придется отменить заседание правления, намеченное на вторую половину дня.

— Не одолжите ли вы мне свой фотоаппарат, мой остался в машине, и… чистую рубашку?

— Да, конечно.

Немного погодя я поднялся наверх, чтобы посмотреть на Чико, заодно захватил с собой фотоаппарат Чарлза.

Чико лежал на боку, глаза смотрели в пространство. Действие лекарства, видимо, заканчивалось. Он устало запротестовал, когда я сказал, что мне надо его сфотографировать.

— Катись ты…

— Подумай о барменшах.

Я откинул одеяло, заснял его тело, на котором не было живого места, и снова укрыл его.

— Извини, — проговорил я. Он не ответил.

Я отдал фотоаппарат Чарлзу.

— Попросите сделать увеличенные снимки к завтрашнему утру. Объясните, что это для дела, которое расследует полиция.

На следующий день Чарлз повез меня в своем «роллсе» в Лондон. Я все еще находился в подавленном настроении, и Чарлз ворчал, что надо было отложить поездку до понедельника.

— Нет, — заявил я. — Лучше закончить с этим сегодня.

В лифте, взглянув в зеркало, я увидел серое, с запавшими глазами лицо, на лбу красный рубец заживающего пореза, на скуле красовался синяк.

Мы прошли в кабинет Томаса Аллестона, который уже ожидал нас.

— Ваш тесть сказал вчера по телефону, что вы хотите сообщить мне тревожную весть. — Он не сказал, какую именно.

— Это не для телефонного разговора, — согласился я.

— Тогда садитесь. Чарлз… Сид… — Он указал на стулья, а сам пристроился на краешке огромного письменного стола. — Выкладывайте.

— Речь идет о синдикатах, — произнес я и начал рассказывать ему то, что сообщил Чарлзу. Однако через несколько минут он прервал меня.