Искатель. 1992. Выпуск №1
Шрифт:
А знаете ли вы что–нибудь о сладчайшем поцелуе смерти? Задумывались ли вы над тем, почему люди так обожают целоваться? Да они и сами не подозревают, что их поцелуй — жалкое подобие наших ласк, смутное воспоминание о ночном поцелуе вампира.
О, этот поцелуй! Легкой тенью ты подкрадываешься к спящему, боясь встревожить его случайным шорохом еще до того, как твои губы прильнут к его устам. Но вот я приникаю к своей жертве — теперь сопротивление бесполезно. Человек сам прижмется ко мне, трепеща от желания. Моя жажда вошла в него. Нет более изысканного наслаждения, чем улыбка удовлетворения на лице спящего.
Иногда
Вот это жизнь, для которой мы с вами рождены! И пусть после смерти нет нам дороги ни в рай, ни в ад. Зато в наших руках сделать вечным свое пребывание на земле. Здесь мы вольны превратить отмеренный нам срок в вечный праздник — так живу я, или превратить его в сущий ад — такую жизнь избрали для себя вы. Вкусив однажды пурпурного нектара, которым я освежаюсь изо дня в день, вы никогда не прикоснетесь к своему пойлу.
Согласны ли вы вслед за мной отправиться в блаженный Элизиум? Тогда знайте: чтобы открыть для вас врата в рай земной, мне придется пожертвовать многим, очень многим. Но я докажу не на словах, а на деле, что желаю лишь одного — вернуть древнюю славу нашего племени.
В будущую нашу встречу я дам вам шанс испытать неведомое дотоле наслаждение. Я предлагаю вам свое тело. Выпейте мою кровь, и вы почувствуете разницу между свежайшим нектаром и вашими мерзкими консервами. Пусть ваши зубы вонзятся в меня, пусть! Я готова отдать свою кровь до последней капли, зная, что после этого вы непременно возвратитесь к людям и заживете новой жизнью. Знаю, мне придет конец, но я не раскаиваюсь в своем решении. Что такое конец одного вампира, если на чаше весов — возрождение всех остальных? Мое предназначение на этой земле исполнится. Итак, в следующий раз колбы отменяются! Вы получите живое тело.
Мария умолкла, и в комнате повисла тишина. Вампиры были не просто пристыжены, они были раздавлены. Во все глаза смотрели они на девушку, ощущая накатывающую волну незнакомого желания. Мария намеренно оставила обнаженными руки и плечи, сильно открыла грудь и теперь кокетливо, словно бы шутя, но вместе с тем весьма откровенно демонстрировала те уголки своего тела, где, наливаясь кровью, пульсировали крупные артерии.
— Посмотрите, как хорошо у вас получится: двое поцелуют меня в шею, двое вот здесь, у локтевого сгиба, двоим достанутся запястья, и еще двоим — внутренняя поверхность бедер.
Буря желаний захлестнула присутствующих, все жаждали крови. Во время краткого препирательства, последовавшего за предложением сестры Марии, главный врач притворно убеждал девушку отказаться от задуманного и повторял, что он не может, не хочет и не должен принимать столь драгоценный дар, коим является жизнь юной особы. Мария же настойчиво твердила, что видит в этой жертве свое высшее предназначение и
***
В оставшиеся дни Мария проводила все свободное время в молитвах. На открывшемся ей пути избранничества девушке было необходимо постоянное духовное единение с Богом. В субботу, запершись в своей комнатке, Мария достала большой шприц, который она принесла из лаборатории, и медленно ввела себе весь литр святой воды. Дело это было несложное, на работе она колола больных каждый день. Немного полежала, чтобы жидкость как следует разошлась.
По мере того как святая вода проникала в каждую клеточку ее тела, Мария окончательно проникалась глубочайшей убежденностью в том, что она поступает именно так, как нужно. Теперь она была совершенно спокойна и как никогда уверена в своих силах. Такого безмятежного спокойствия, такой непоколебимой твердости духа не приносила ей даже молитва. Она знала, что сможет, не дрогнув, перенести ужаснейшие истязания. Вот так, наверное, встречали свои мучения святые угодники. А кто знает, может быть, они тоже вводили себе в организм святую воду и потому спокойно шли на костер и пытки? Мария решила, что ей открылось одно из величайших таинств церкви. Настроившись таким образом, Мария отправилась на субботнее сборище.
Девушку с нетерпением ждали. Возбужденное оживление присутствующих говорило о том, что им предстоит необычный вечер, благодаря которому с однообразием еженедельных встреч будет покончено, и, возможно, навсегда. Обычную для вампиров вялость как рукой сняло, они распрямились, лица оживились, громче зазвучали голоса. Табуретки стояли в круг, как было заведено, однако в центре вместо привычных штативов с колбами находился скромный топчанчик — на таких лежат доноры во время медицинских манипуляций.
Вампиры поторопились занять свои места, Мария продолжала стоять, не зная, что ей делать. Главврач, по знаку которого разрешалось начать кровавое пиршество, поманил девушку. Она ждала этого сигнала. Под алчными взорами вампиров, которые, затаив дыхание, следили за каждым движением девушки, она сбросила белый халат, под которым не было ничего, и легла на топчан, раскинув руки, вытянувшись. Главврач снова взмахнул рукой, и вампиры начали придвигаться к Марии вместе со своими табуретками. Порядок они при этом соблюдали образцовый, никто не толкался, каждый подбирался к тому уголку ее тела, куда он метил вонзиться зубами. Все держались чинно, подходили по очереди, как будто все уже было распределено заранее.
Подойдя к девушке, каждый из них прижимался к заветному местечку на ее теле, поглаживал нежную кожу, проводил по ней губами, чтобы ощутить легчайшие токи крови. И вот прогремели знакомые слова: «Дозволь же мне причаститься этого вина!»
В первый момент страшного потрясения Мария не смогла сдержать крик ужаса, но почти тут же на лице ее заиграла улыбка ангельской кротости. Улыбка больше не покидала ее лица. Девушка улыбалась, даже когда силы оставили ее, и она, казалось, потеряла сознание. В последний раз ее черты озарились чистейшим внутренним светом, в яркой вспышке промелькнула перед мысленным взором девушки вся ее коротенькая жизнь, и Мария испустила последний вздох, внезапно подавшись вверх, навстречу обнимающей все ее существо неземной благодати.