Искатель. 2009. Выпуск №2
Шрифт:
Умные учатся на чужих ошибках, дураки — на своих, я не научился даже в последнем случае. Ведь я так обманываюсь уже во второй раз.
Дикая слабость сковала мое тело, мне не хотелось открывать глаза, так бывает, когда очнешься ото сна, в котором тебе было хорошо, только после сна ты лежишь, пытаясь вернуться в него, и иногда тебе это удается, а сейчас я отлично сознавал, что в Кэта мне ход закрыт. Его больше не существует.
Я запрограммировал эту реальность семь лет назад, на что ушло два года кропотливой работы. Я создал Кэта таким, каким хотел его видеть, сознательно допуская такие
Вернее, когда-то был им.
Видимо, с каждым разом эта реальность получала надо мной все большую власть и в конце концов полностью подчинила себе. Один из людей, находящихся в комнате, спас меня, разрушив ее… но я не хотел его видеть. Двойственное чувство: с одной стороны, посещение Кэта стало смертельно опасным, с другой — за семь лет этот город стал родным. Как наркотик.
— Александр! — раздалось надо мной. — Открывайте глаза, мы знаем, что вы уже проснулись.
Мне не оставалось ничего другого.
С голубого пластикового потолка моей комнаты лился мягкий свет, две головы, справа и слева, нависали надо мной. Оба мужчины высокомерно улыбались, и я знал обоих. Круглое лицо, которое было ближе ко мне, принадлежало Николаю Калужскому — человеку из прокуратуры, а очкастое худое лицо над ним — доктору Семену Залесскому, тоже из судебного ведомства.
Я слабо улыбнулся им и скосил взгляд в сторону ног, туда, где на столе мерцал экран компьютера. Рядом лежал снятый с меня шлем виртуальной реальности. А еще чуть дальше у клавиатуры сидел незнакомый мужчина. Он спокойно смотрел на меня и не улыбался. Его светлые волосы были взъерошены, кожа обтянула лицо так, что оно стало похоже на череп.
Это был программист, и надо сказать, он был мастер своего дела. Обойдя все мои блоки и ловушки, он незаметно вошел в программу и постепенно изменил ее. Он проецировал мне сны о реальном мире и моей роли в нем. Он разорвал волшебный круг вечности Кэта, он начал убивать моих друзей одного за другим, он ввел злобу, смерть и нашествие. Он разрушил романтику и внес современные технологии; возвращая меня в родное время, он вытеснил меня сначала из города в замок, потом из комнат в спальню, стирая все вслед за тем, как я это проходил. И в конце концов моему измученному разуму не осталось путей в компьютерных сетях, и он вернулся в тело. Это нужно было сделать именно так, постепенно; иначе, если просто отключить программу, мой заблудший разум просто разлетелся бы на осколки.
— Я должен поблагодарить вас, — произнес я. Я, видимо, немного заблудился там. Если бы не вы, я бы там и остался.
— Говоря проще, вы бы сошли с ума, — весело поправил доктор.
Я взглянул на него:
— Ну, это как подумать. Я слышал, что даже после смерти тела разум так и остается витать там, в компьютере, пока кто-нибудь не выдернет вилку.
Доктор, доставая из сумки шприц, улыбнулся и попытался отшутиться:
— О, вы прочно стоите на
— Ну, что вам ответить? Этот мир не познан до конца. В конце концов, даже то, что в отсутствие наблюдателя в зеркале отражается пустая комната, является недоказуемой гипотезой.
— Почему же? Можно установить камеру…
— Я же сказал: в отсутствие наблюдателя.
Док засмеялся:
— Это значит допустить зачатки разума у зеркала.
Потеряв в головной боли интерес к спору, я отвернулся:
— Нет, это философская проблема, там что-то связано с воспринимающей способностью субъекта… Вам будет трудно понять, вы ведь «прочно стоите на позициях» материализма, — а сам в это время подумал: «Слава Богу, это не та головная боль».
— Я делаю свое дело, — док повернулся ко мне со шприцем. — Я введу вам глюкозу и транквилизаторы. Вы пробыли в Виртуали почти неделю. Шесть дней. Хорошо, что ваша кушетка оборудована электростимуляцией мышц, а то бы вы не смогли даже встать.
Я изумленно присвистнул, понимая теперь, что лежу обнаженный. Видимо, мою одежду, провонявшую потом, мочой и фекалиями уже выбросили, меня обмыли, а комнату проветрили.
— Мне показалось, что я находился там гораздо дольше, даже учитывая ускорение времени, — произнес я, с трудом работая кулаком, чтобы вздулась вена.
— Конечно, — раздался высокий и неприятный (возможно, только для меня) голос программиста. — Все ваши посещения слились в непрерывный поток, возникла ложная память. Обычная история.
Чувствуя, как игла вошла мне в вену, я прошептал:
— Скажите, в первую очередь вы уничтожили реку и окружающий мир?
Я сам не мог отдать себе отчет, почему меня это так взволновало.
Программист пожал плечами:
— Я не разрушал, я просто стер файл.
«Нет. Ты сжег Кэта», — подумал я, но вслух этого не сказал: не хотел очередного спора с доктором, не хотел ругаться с программистом, который всего-навсего делал свое дело; да и кто бы обвинял, в конце концов! Вместо этого я, чувствуя, как игла выскальзывает из вены, обратился к Калужскому:
— Это вы нашли меня, Николай? Опять работа?
Его потное лицо вновь нависло надо мной:
— Да, Александр. Мы думали, вы читаете газеты, и все будет как обычно. Но когда мы пытались связаться с вами вчера вечером, а вы не ответили, мы принялись искать вас. Я получил разрешение на вторжение в вашу квартиру. Это было сегодня утром.
Я почувствовал, что мои глаза слипаются:
— А сейчас сколько?
— Полдень, — ответил доктор Семен.
— Извините, Николай, я должен поспать, — произнес я заплетающимся языком. Где-то позади глаз пульсировало тупое марево.
— Да, доктор сказал мне. Вы проснетесь вечером и почувствуете себя о-очень голодным, — в голосе Калужского я чувствовал добрую усмешку.
— Он… подождет?., до вечера…
— Я думаю, она будет только рада.
Не в силах проанализировать эту фразу, я уплыл.
3
Доктор и программист ушли, пока я спал; Калужский дождался моего пробуждения и даже заказал из соседнего фастфуда двойной ужин, а потом вежливо попивал чаек, пока я жадно поглощал пищу.