Искатель. 2009. Выпуск №7
Шрифт:
Родион встретил ее на вокзале, издали приветствуя букетом нарциссов. Умопомрачительные цветы, сжимающие в глубине своих шестиконечных звезд неповторимый травянистый запах. Женщины думают, что цветы дарят им; на самом деле мужчина покупает цветы самому себе, чтобы держать их в ладонях, нюхать и разглядывать. Чтобы идти по городу с букетом, когда все на тебя смотрят и знают, куда и зачем ты идешь. Или думают, что знают, а на самом деле все не то и не так…
— Эй, где ты?
— Так… Задумалась.
— Что-нибудь с тобой
— Ты хочешь спросить, не встретила ли я кого-нибудь, не влюбилась ли?
— Ну… Разве я так сказал?
— Ты подразумевал.
— В общем, да.
— Нет. Никого я не встретила.
Но Родион не совсем поверил. Допустим, какой-то мужчина в Москве на самом деле произвел на нее впечатление. Неужели в таком случае она должна рассказать об этом своему жениху?
— Знаешь, милый, я тут с одним парнем познакомилась, телефончик ему оставила…
Родион ей кто — подруга? Поделиться с ним смутными девичьими мечтами… Она пока совершенно свободна, клятв, обещаний не давала, в церкви не венчалась. И тоже живет в атмосфере постоянного кастинга, как любая незамужняя женщина. Это как с фотографией на конкурс Афродиты: послала — не сказала, пришел ответ — известила.
Может быть, они переписываются по и-мейлу, шлют друг другу эсэмэски? Пока только флирт, ничего серьезного, но постепенно он, этот гипотетический москвич, вытесняет в ее душе Родиона, а Родион становится все более жалким, ничтожным, а москвич растет, наливается, твердеет, как памятник на постаменте; маленький Родион прыгает вокруг, едва доставая до его каменных яиц…
Вспомнилась чеховская «Душечка». Мысль о том, что мужчина создает женщину. И вот, налицо действие этого закона: Маша встретила в Москве другого, и он вылепил ее за каких-нибудь три дня и продолжает лепить заочно. И поэтому она так сильно изменилась.
Как Пина Заречная, чайка-куропатка, когда вместо жалкого начинающего встретила большого и настоящего, а он, начинающий, застрелил птицу-символ и швырнул к ногам уходящей любви:
— Я имел подлость убить сегодня эту куропатку. Кладу у ваших ног.
А ведь еще недавно была влюблена, прибежала в сумерках:
— Отец и его жена не пускают меня сюда. Говорят, что здесь богема… боятся, как бы я не пошла в актрисы… А меня тянет сюда, к озеру, как куропатку… Мое сердце полно вами.
А почему он столь бездумно принял самый мягкий вариант реальности: очарование, эсэмэски? Может быть, все у них уже произошло там, в московской гостинице…
Когда эта мысль пришла ему в голову, Маша была рядом, ее профиль двигался на фоне солнечных бликов, невообразимо далекий, чужой. Они шли парком Гагарина, вокруг светилась ярко-зеленая майская листва, желтые и лимонные бабочки порхали над молодой травой в поисках еще не распустившихся цветов.
Что же это получается: придумал сказочную повесть о бабушках и дедушках, о первом поцелуе… Четыре месяца витал в небесах,
— А что, если нам пойти и прямо сейчас подать заявление в загс?
Маша посмотрела на него, чуть склонив голову набок, словно маленькая собачка.
— А у тебя паспорт с собой? — спросила она.
Уже вылезая из такси на углу Разина и Комсомольской, Маша проговорила, как бы между прочим, вскользь:
— А вот я давно жду: когда же это он перейдет от теории к практике…
Дни шли за днями, они по-прежнему встречались у Чапаева, гуляли и путешествовали по кафе. Добавилось новое развлечение — воображаемый шопинг. Они ходили по магазинам, присматривались к предметам, которые раньше были им не нужны. Вот большая сковорода: можно изжарить генеральский омлет. Чайный сервиз: будем принимать гостей. Для той же цели — несколько пар разноцветных тапочек. Детские товары. Нет, это потом…
Май был в разгаре, открылась навигация, теперь вместо кафе можно было посидеть в буфете прогулочного теплохода, глядя, как мимо проплывает город на высоком берегу.
— Вон мои окна, смотри!
— Где? Не пойму…
Родион берет Машину руку и чертит ее пальцем по стеклу.
— Раз, два, три — сверху. Раз, два… Восемь — слева.
Маша поворачивается в пластмассовом кресле, ее коленка упирается Родиону в бедро. Кажется, будто трепещущий ток течет от ее руки через все его тело, уходит, как в землю молния, обратно в ее коленку… Удивительные, странные ощущения. Словно ему лет пятнадцать и он впервые встретился с девушкой, с Владой из восьмого «Б»… Нет, надо их забыть: всех этих Влад, Лен, Инг…
Странно смотреть с реки на серую громаду своего дома, на раскрытую форточку кухни с красной занавеской…
Совсем уже скоро они будут вместе вставать по утрам, вместе распахивать окна навстречу рассвету — каждый свою створку. Свадьба назначена на двадцатое июня.
Дом медленно поворачивается в солнечных лучах, со всеми своими фальшивыми колоннами и башнями в стиле сталинского ренессанса, последовательно вспыхивают и гаснут вертикальные ряды стекол.
— Когда-нибудь все же пригласи меня, — говорит Маша. — Хочется посмотреть, как ты живешь.
Родион отпрянул, выпустил ее руку. Что значит — когда-нибудь пригласи?
— Ты меня разыгрываешь, — сказал он.
Маша посмотрела на него с недоумением, в ее глазах метнулся непонятный испуг.
— Ты что же — правда забыла?
— Забыла, — грустно сказала она. — Теперь вспомнила.
Ведь она была у него — две недели назад, перед самой поездкой в Москву, они провели прекрасный вечер, потом он проводил ее домой.
Рискованный вечер, в смысле их эксперимента, вдвоем в квартире… Вечер соблазна, балансирования на самом краю, вечер удивительных переживаний…