Искатель. 2013. Выпуск №10
Шрифт:
«Видимо, ищут бомбу. У нас в Воронеже, как всегда, что-нибудь да и случается», — подумал он, прыгая через лужи.
Кинулся к перрону по обходному мосту, чтобы успеть на уже вытянувшийся синюшной указкой поезд «Санкт-Петербург — Адлер», вскочил на порожки, когда тот тронулся, и только тут выдохнул проводнице в фиолетовом пальтишке и меховой шапочке:
— Успел…
Состав оторвался от преследователя — налетевшей снежной мороси — и полетел на юг.
Федин смотрел в окно, за которым потянулись поля, похожие на жухлые листы, озерки, блестевшие льдом, слезившиеся тонкой подтаявшей пленкой, —
— Прирежу…
Благодушие сменилось тревожным состоянием. «Мешок» на самом деле напоминал криминального типа.
Когда проходила проводница, бабуля ей сказала:
— Я не могу вместе с этим, — глянула на «мешок», — ехать.
Тот исподлобья огрызнулся и на проводницу:
— Я и тебя, кошечка, чик-чик…
Федин поглядывал на свою вторую полку, где ночью оказался бы дальше от «мешка», чем бабуля, и бабулю, которая на нижней, рядом, и волновался: еще ножичком ее, его. А ехать предстояло ночь.
Повисшую тишину прервала остановка, в проходе появились два полицейских сержанта и дежурная по станции фельдшер в белом халате.
Началось: ссаживать «мешка» или не ссаживать.
Бабуля требовала ссадить, сердобольные женщины из соседних купе: не ссаживать.
Бабулю трясло:
— Вы что! Я врач! Я вижу, у него обострение! Это шизофрения… Я за ним час наблюдаю.
А фельдшер говорила «мешку»:
— Вот, она хочет вас снять…
А тот уже лепетал:
— За что?! Я ничего не сделал…
— Он угрожал! — восклицала бабуля.
— Она сама угрожает, — исподлобья насупился «мешок».
— Еще получится здесь все в крови, — наводила ужас бабуля. — Я вам говорю, и ведь ему ничего…
Когда весы стали склоняться в пользу фельдшера, которой явно не хотелось возиться с этим объектом, вмешался Федин:
— Я, как адвокат, скажу: он разулся… Вы бы его ноги видели…
— Да, — подхватила бабуля. — У него на пальцах грибок. И ногти, как лопаты. А он тронет их и потом лижет…
«Мешка» после такого наиубедительнейшего аргумента ссадили.
А бабулю все трясло:
— Вот, всю ночь не спи. Бросится — не бросится. Видно, из психушки сбежал…
— Да, ему ничего, — согласился адвокат. — А нас уже не будет…
Его передернуло.
Он подождал, пока с исчезнувшим «мешком» выветрится спертый воздух, забрался на вторую полку. Ему не спалось, не оставляла неопределенность того, что ждало его в Сочи, где арестовали сына поэтессы, и не очень задевала судьба «мешка», оказавшегося ссаженным на глухой станции между Воронежем и Ростовом.
Бабульке не очень нравилась молчаливость Федина, она ворчала, а он привычно лежал. В голове закрутились мысли о предстоящем деле: застанет ли в Сочи следователя — единственное, что он знал из привязок дела, найдет ли арестанта, где будет сам ночевать, если придется задержаться в Сочи. Ответы
Поезд рвал расстояние, уже неизвестно какой тысячи километр нанизывая на нитку его суматошной адвокатской жизни.
Ночью смолой вытянулся Дон с кораблями, днем проплыла серая Кубань с топкими островами, пожухшие просторы сменили облепленные бесцветными пастбищами горы, в проемах которых лавировал поезд, и вот, после туннелей в Туапсе зашумело море.
Сочинский вокзал вытолкнул приезжего на запруженную машинами улицу. Увидев указатель «ул. Горького», он поспешил в полицию, боясь упустить следователя и надеясь застать его врасплох. Он специально не предупредил о своем приезде, тот мог бы слинять: зачем ему чужой адвокат, да еще из Воронежа. На излете улицы увидел обшарпанную стену, оббитые порожки и железные двери — «полицайка».
Постовой отпрянул от чуть навалившегося гостя с черной сумкой на ремне, который выдохнул дерганому капитану за решеткой:
— Я адвокат из Воронежа… Мне нужен следователь… Он здесь?
Сжался, боясь услышать: у нас такого нет (ведь приехал втемную, что-то выведав у матери-поэтессы); или не лучше: сегодня нет. И жди, пока объявится.
— Да был…
«Ура!»
Вот Федин замер в коридоре перед лакированной дверью кабинета следователя, которая оказалась закрытой, но уборщица сказала:
— Видела, ходил здесь.
«Теперь я уж его не упущу», — подумал Федин.
Только сколько придется ждать, не знал. Разговаривал с уборщицей, мешая ей мыть пол, а та, довольная, что на нее обратили внимание, бросила в угол тряпку и говорила, говорила. Он вскоре узнал, что здание полиции когда-то занимал трест ресторанов, даже сохранился с той поры мрамор в коридорах и в паре кабинетов. Федин представил апартаменты, где восседали управляющий трестом и его замы-помы: ковры устилали пол, стены закрыли аквариумы с рыбками, картины над барами с выпивкой. Теперь тут хозяевали люди в погонах.
«Полицаи», — недовольно прозвучало никак не ложащееся на душу слово.
Появился упитанный, похожий на моржонка мужичок в шинели с двумя звездами на каждом погоне. «Подполковник», — понял гость. Вставил ключ в скважину, открыл дверь. Его кабинет оказался без картин, без ковров, без бара и аквариумов, заваленный стопами бумаг и томами дел огромный стол.
Подполковник вовсе не удивился адвокату:
— По мне, адвокат хоть с Колымы…
«Плохой намек», — укололо Федина.
Тем не менее теперь он торжествовал: сейчас узнает многое, что было покрыто завесой тайны. Оказалось, его клиент, сын поэтессы, — отпетый мошенник, что ему еще светит другое хищение помимо мошенничества.
Внутри Федина что-то протестовало: ну, уж и мошенник! Но он уже сдержаннее представлял сына поэтессы.
Тут же узнал, что «мошенник» — в Армавире.
— Как в Армавире? — вырвалось у Федина. Он не сомневался, что тот в Сочи. — Это что ж такое?
— А что? У нас изолятора в городе нет. Вот держим и возим…
— Это ж за Кавказским хребтом!
Ну и чудеса! Вся страна гудит о Сочи, где хотят провести олимпиаду, а тут следственного изолятора нет. И еще «мошенники».
Следователь безучастно заметил: