Искатель. 2014. Выпуск №4
Шрифт:
— Товарищ подполковник! Рядом с нами вор в милицейской форме! А вы мне такое говорите.
— Слушай, Комлев! Не выводи… Спустись с облаков на землю. И не руби сук, на котором сидишь.
— Так что, мы в милиции только о себе и заботимся, что ли? — выкрикнул Афанасий, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки у других.
— Скажу проще: заткнись и забудь!
— Да за это! За это! — Комлев задохнулся. — За это судить надо!
Саранчин замотал головой и видя, как сотрудники подхватили старшего лейтенанта, головой нырнул в салон машины. Та рванулась
— Ты что, дорогой! Не надо кричать. У нас такой праздник, — успокаивал Комлева Сова, наливая доверху очередной фужер. — Выпей лучше! Начальство уважать надо!
— Руки! Не трогай меня! — Афанасий нахлобучил фуражку на голову и пошел прочь.
Кухонный пол в квартире следователя белел от смятых комков бумаги. Всю ночь Комлев писал жалобу в обком. Все слова казались ему неподходящими. Он зачеркивал их, находил другие. Один за другим комкал листы бумаги, а то и вообще рвал. Измученный этим занятием, утром подошел к массивному желтому зданию на площади.
В просторном мраморном вестибюле с колоннами и широченной лестницей, уходящей куда-то под небеса, для всех входящих был оставлен узенький проход наподобие турникета, и там стоял милиционер. Афанасии сказал:
— У меня тут заявление. Как передать первому секретарю?
— Обратитесь в экспедицию, — постовой показал на окошечко сбоку.
Перед ним уже сгрудилось несколько посетителей. Вдруг увидел, как мимо него прошла Людмила Ивановна и через плечо какого-то старичка спросила:
— Валя! В идеологический отдел ничего не поступало?
— Нет пока, — ответили изнутри.
Забродина обернулась, и глаза их встретились.
— Афанасий! А вы что туг делаете?
— Да я вот… принес.
Увидела на конверте надпись «Первому секретарю…» Спросила:
— Служебное или личное?
— Да, как сказать.
— А со мной не хотите посоветоваться сначала?
— Да тут такое дело…
— Вот и разберемся вместе, — и, обратившись к постовому, небрежно бросила. — Этот товарищ ко мне.
Уже на скользкой лестнице Комлев сказал:
— Ничего не пойму. К кому мы идем?
— Вот уже месяц, как я заведую здесь отделом.
В конце длинного, пустого коридора, застеленного красной ковровой дорожкой, она открыла белоснежную эмалевую дверь.
«Такую и с разбегу не вышибешь», — подумал Афанасий.
Обстановка внутри оказалась скромной, но впечатление солидности производила. У окна стояли небольшой поджарый стол воскового цвета и упористое мягкое кресло. К розоватой стене прилип вплоть до самого потолка шкаф из светлого дерева. По левую сторону от кресла стояла тумбочка с тремя разноцветными телефонами. На свободном простенке висел портрет хитро улыбающегося вождя.
— Садись, Афанасий! Вот сюда.
Она показала на один из стульев у небольшого приставного столика.
— Так что у тебя стряслось?
Комлев снова посмотрел в понимающие ее глаза и почувствовал, что этот человек по-прежнему не чужой ему. Вытащил из конверта лист и положил перед ней. Видя, как внимательно она читает, как
— Да-а. Не сладко. Мне тоже приходится сталкиваться с таким вот дерьмом, — ткнула пальцем в бумагу. — Что могу сказать о твоем письме. Это крик о помощи. А значит, и признак твоей слабости. Скажу честно. Никто тебе не поможег. А выстоять надо… Ты пока порви написанное. А я подумаю, что можно будет сделать. Тебя удивило, что я сказала? Может, я и изменилась. Но не до такой же степени… И отношениями нашими я все также дорожу.
— И мои тоже не изменились, — поспешил заверить ее Афанасий. — Только все чаше почему-то так и хочется сказать себе:
Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следя, Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда.Забродина чуть покраснела:
— Я думаю, Афанасий, что лирическую часть нашего разговора мы еще с тобой продолжим.
Как только он заявился в отдел, к нему стремглав подскочил Шкандыба:
— Где шляешься?
— Ездил допрашивать одного, — соврал Афанасий.
— Гони сюда дело буфетчицы! Я забираю его у тебя.
— Зачем?
— Сдать в архив. А-то от тебя можно ждать чего угодно… Зайди к Можарову.
Комлев в просторном кабинете замполита чувствовал себя не слишком уютно.
— Что ж вы, Афанасий Герасимович, собой не владеете, — назидательно начал Можаров. — Начальнику при подчиненных такие слова…
Появился и Шкандыба с блокнотом в руках.
— А сами вы что, ангел с крылышками? Покопать — многое найдется, — продолжал нудить замполит. — Ловко вы с Дубняшом преступников покрываете. Тоже мне пара: гусь да гагара. Шкандыба, я разве не прав?
Тот заглянул в блокнот:
— Да, водятся за нашим следователем грешки. Вот дело Недосекиной — со сроком мудрил. Без оснований…
— Так вы же сами, — начал было Комлев.
— Я давления ни на кого не оказываю. Вот, по трамвайной краже что-то странное произошло. Мы тогда не стали разбираться. Думали, молодой еще. Но вернуться к этому никогда не поздно.
— Возвращайтесь, — упавшим голосом проговорил старший лейтенант.
— Да-а, — протянул Можаров. — Никакого раскаяния. Посмотрите на него. Единственный борец за справедливость во всем городе, а сам-то…
— Афанасий поймет. Я ему пообскажу, что к чему, — Кучерявый похлопал Комлева по плечу, выказывая явное расположение к нему. — Просто он вчера малость перебрал. Вот с непривычки организм и не выдержал.
Уже позже Комлев столкнулся с начальником Дубняша. Майор Дахов, широко улыбаясь, первым протянул Афанасию руку.