Искатель. 2014. Выпуск №4
Шрифт:
— Ну, от этого ничего не меняется. Скажите, когда обнаружили пропажу?
— В субботу. Часов в пять.
— Вы что, украшения ваши надеть хотели?
— Естественно.
— Собирались куда-нибудь в гости?
— В ресторан.
— А когда же перед этим вы видели их в последний раз?
— В прошлую субботу.
— А вы что, по субботам в ресторан ходите?
— Так я женщина свободная. Мне это в радость себя показать.
— Ресторан, конечно, здесь на вокзале?
— Так ходить ближе.
— От
— Все-то вы хотите знать, — заулыбалась Клюева. — Небось сами по ресторанам не ходите. Уж, извините, зарплата не позволяет?
— Известное дело. Здешние расценки не каждому по карману. Но вернемся к нашим баранам.
— Никаких баранов не держу. А шашлыки бывают. Приходите отведать.
— Я имею в виду тех, кто побывал у вас на квартире в последние дни. Факт пропажи драгоценностей мы можем связывать только с ними.
— Вы что, проверять всех будете?
— Конечно.
— И даже сотрудников своих?
— Каких еще сотрудников?
— А вам разве не сказали, что у меня и милиционеры чаи распивали? С особой заваркой.
— Проверим и их.
— Товарищ следователь! А нельзя ли это так сделать, чтобы не распугать всех моих друзей?
— Гарантировать не могу. Но все формальности мы должны выполнить. Если отпечатки на шкатулке оставил кто-то из ваших друзей, то многое прояснится.
— Ну, да ладно! Переживут. Мне главное того кобеля паршивого прищучить, который со мной спит и у меня же золотишко тянет.
Вытащила из лифчика листок бумаги, развернула и положила перед Комлевым:
— Нате! Я тут всех перебрала.
Следователь стал читать:
— Понедельник — Семенихин. Вторник — Абонян. Среда — Валевич. Пятница — Кисунев. Стоп! Это какой же Кисунев? Который в вытрезвителе?
— Он самый.
— А кто такой Семенихин?
— Это из багажного отделения.
Старший лейтенант записал.
— Абонян?
— Начальник ереванского поезда.
— Понятно. Он приезжает и — обратно. Когда, кстати, должен быть ереванский скорый?
— Завтра с утра.
— Постараемся его встретить.
— Только с армяшечкой этим поосторожнее. Он такой ревнивый! Вы ему не говорите про других.
— Постараемся. А Валевич?
— Метрдотель из ресторана.
— А почему четверг в вашем списке пропущен?
— Я к сестре ездила проведать.
— … И кого же вы больше всего подозреваете?
— Ума не приложу. Семенихин сам может себе что хочешь достать. Армяшечка? Да нет, он только дарит. Валевич тоже из зажиточных. У него такие чаевые… Кисунев — так он же порядка защитник.
— Хорош, защитничек. Кстати, вы с ним советовались, прежде чем в милицию обратиться?
— Он следователям не верит. Говорит, что ничего не найдут. Дармоедами их называет. И советовал мне ничего не писать.
— А вы вот не послушались.
— Я
В отделе Комлев отдал список Дубняшу и попросил его взять отпечатки пальцев у всех означенных клюевских посетителей.
Опер споро пробежал глазами список, воскликнул:
— Это что, Киса из трезвяка, что ли?
— Он самый.
— Расколоть Зинку! Как тебе удалось? Небось подсуетился на перине ее?
— Слушай, Дубняш! Ты свои гнусные намеки брось. Даже если вся милиция вместе с тобой станет в очередь к ней, я к вам не пристроюсь. А ты чем зря языком трепать, займись-ка делом. Поезд ереванский завтра приходит.
— Понятно, Абонян.
Комлев проводил взглядом Дубняша, вышел на улицу, сел на надломленную скамейку перед отделом, снял фуражку и задумался:
— Права Клюева. Все клиенты — люди денежные… Вот, разве только Кисунев. Но и у него на Солнечной свой Клондайк имеется. Ведь был же тот случай с фотографией и червонцами работяги… Он! Точно он! Но подождем результатов экспертизы…
Дубняш отдал Комлеву три оформленные подписанные дактокарты и сказал:
— Всех откатал. Тут и метрдотель, и мужик с багажного, и армяшечка. А вот за Кисой замыкался бегать. Вызывай сам.
Афанасий пошел к криминалисту.
Тот, как всегда, сидел в своей комнатушке, похожей на средневековую каморку алхимика, и покручивался на треножнике. Вокруг него громоздились всевозможные самогонные аппараты, увеличители, микроскопы, вразброс лежали какие-то замысловатые окуляры и сами фотоаппараты, замки, отмычки, обрезы, ножи и склянки.
— И когда теле? — спросил Сова (так криминалиста называли).
— Никакой задержки. Начальство контролирует, — пугнул Афанасий.
Через полтора часа Сова заглянул к следователю:
— Полнейшее алиби. А где еще один? Ты ж сказал, их четверо.
— Будет и четвертый.
— Вот тебе и никакой задержки, — Сова исчез.
Комлев позвонил по телефону.
— Пустоболтов слушает, — раздалось где-то вдали.
— Альберт Владимирович, это Комлев.
— Вот уж обрадовали, Афанасий Герасимович. А я тут без вас скучал.
— Мне Кисунева надо.
— Как всегда, на подборе пьяных. Может, что передать?
— Он тут свидетелем у нас проходит.
— Да я его сейчас, как редиску, выдерну.
Афанасий услышал, как в мембране глухо раздалось:
— Уран! Уран! Говорит Буран! Слышите? Прием. Кисунев с вами? Пусть немедленно едет в отдел к Комлеву. Ну, помните, у нас работал. Зачем? Снимать с работы будет.
Хохотнув, Пустоболтов сказал Афанасию:
— Ждите. Будет.
В тот вечер Кисунев в райотделе так и не появился, хотя на повторные звонки Пустоболтов неизменно отвечал: