ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1

Пересунько Юрий Федосиевич

...В тот день на строительстве прошел слух, что по случаю праздника будут давать повышенный аванс, и Николай Митрохин, плотник из комплексной бригады Геннадия Лободова, нетерпеливо стоял в очереди и вытирал о солдатские брюки вспотевшие от волнения руки. Николай давно ждал этого аванса: Ън написал домой матери, что вышлет ей тридцатку, да и самому надо было приодеться после армии.

Фамилия, — кассирша подняла голову, посмотрела на

парня.

Митрохин Николай Митрофанович.

Кассирша отыскала в ведомости нужную фамилию, поставила против нее галочку.

19

—

Пятьдесят рублей. Распишись.

Николай ошалело посмотрел на кассиршу, нерешительно взял ручку.

— Вы что?.. Пятьдесят... Может, опгаблись? — Он посмот

рел на галочку — против его фамилии стояло: 50 рублей.

В коридоре толпились парни, кто-то хрустел трешницами, отдавая долг. Митрохин нахлобучил солдатскую ушанку, подошел к группе плотников. Сказал зло:

Да-а, выслал я матери денег. — Он удивленно покрутил

головой. — Это ж надо! В марте — сто пятьдесят заработок.

Сейчас всего полсотни дали. И это на Севере. Да я в колхозе

на тракторе...

Валить отсюда надо. А то совсем без штанов останем

ся. — Высокий парень — Стасик, в щегольской серой кепочке

с пуговкой на макушке, хлопнул Николая по плечу. — Давай

с нами, Митроха. Компания уже сколотилась. Начальничек

заявленьице подмахнет, и... прощай родная стройка. Пускай

этот комбинат медведи строят. Они сильные и живут долго.

Первым в кабинет Мартынова ввалился Стасик. За ним гурьбой еще трое парней. Митрохин вошел последним. Стасик со смаком бросил на стол пять заявлений, расплылся в улыбке:

— Подписывай, начальник. Все. Наработались мы у тебя.

Мартынов взял заявления, прочел каждое в отдельности.

Веером бросил на стол.

— Возьмите каждый свое.

Парни замешкались, начали подталкивать друг друга... Через пять минут в кабинете остался только Митрохин. Он робко подошел к столу, пододвинул свое заявление.

— И мне... подпишите.

Мартынов грустно посмотрел на Николая. Он запомпил этого худепького парепька в солдатском бушлате, когда вместе с бригадой Лободова работал на осевшем доме.

— Ну а ты-то что уходишь? Ты, кажется, в бригаде Лобо

дова. У вас же не бригада — золото.

Мптрохин переступил с ноги на ногу.

Шофер я. Буду в Магадане по специальности работать.

Ну-у... чудак. Ведь это же проще пареной репы. Поплот-

ничай еще немного, а там дорогу отсыплем, нам сотню ма

шин дают — посажу тебя на какую покажешь. Да и деньги

будешь хорошие зарабатывать.

Николай отвернулся.

— Не. Уеду я. Подпишите мне заявление.

Вечером Колька сидел у себя в общежитии и собирал свои нехитрые пожитки в

чемодан. В комнате жили еще ребята из бригады Лободова, но сегодня в огромной столовой показывали фильм «Стоянка поезда три часа», и дома был только Лободов, огромный, с кудлатой бородой бригадир. Геннадий сидел за столом и зло крутил ручку транзистора. Приемник был старенький и едва брал первую программу, а уж о хорошей музыке и думать было нечего.

— Дурак ты, Колька! — Лободов бросил хрипящий ящичек

на стол, повернулся к Митрохину. — Наслушался этих маро

деров, вот они тебе мозги и запылили. Серьезно говорю: да-

20

ваи сходим к Мартынову, мужик он хороший, возьмет обратно.

— Не-е, я уже решил. — Митрохин аккуратно уложил в чемодан учебник шофера 2-го класса, закрыл крышку. — На фиг мне эта стройка нужна! Я на машине в любом месте по полторы сотни заработаю. А Стасик говорил, что у геологов вообще по пяти сотен выходит.

Э-эх ты... У геологов... Хорошо там, где нас пет, а рабо

тать везде надо. Ты думаешь, я у поисковиков не пахал?

Да и как ты не поймешь, деревня? Апрель месяц, зимник

расползся, строительный материал только на вертолетах за

брасывают, а дорогу еще не отсыпали. Откуда же заработку

взяться? Да и Мартынов тебе как человеку обещал: приго

нят технику — всех он вас, шоферов, на машины и пере

садит.

Не, Гена, пе-е. Не останусь я тут.

Дверь из коридора неожиданно распахнулась, в комнату влетел Сенька Ежиков. Он был гладко выбрит и размахивал своим черным флотским клешем.

— Парни, утюг есть? — Он потряс брюками. — Хотел вот

стрелку навести. Завтра же Первомай. У нас демонстрация

будет!

С утра лепил мокрый снег. Низкие черные тучи нависли над Красногорьем и закрыли собой островерхие макушки сопок. А к восьми часам снегопад закончился, в распадок рванул свежий ветер, над балками и первыми двухэтажными домами захлопали набитые тугим ветром флаги. Тучи залохма-тились, задвигались — в рваные дыры проглянуло солнце. Оно заплясало на искрящемся снегу, разноцветными иглами ударило в глаза. Первый комендант поселка, краснощекая, двухметрового роста Паща Захарова, с деревянной лопатой в руках побежала счищать снег с только что сколоченного помоста, предназначавшегося под трибуну.

Парни из бригады Лободова выпросили у девчонок еще один утюг и в порядке общей очереди разглаживали стрелки на парадных брюках. У кроватей стояли нагуталиненные кир-зачи.

Митрохин валялся на неприбранной постели и делал вид, что вся эта праздничная суета его меньше всего интересует. Бригадир зло драил свои сапоги сорок шестого размера, потом, видно, не выдержал, с грохотом швырнул их на пол.

Слушай ты, инженер-экономист, последний раз тебе го

ворю: давай сходим к Мартынову, он возьмет обратно. А нуж