Искатели неба. Дилогия
Шрифт:
– Искупитель? Искупитель, когда из Рима уходил, со всей земли железо на Слово взял! Ну, то железо, про которое знал, и в тех землях, про которые тогда знали…
Он на миг закрыл глаза, взмахнул рукой – и в ней возник маленький пухлый томик, переплетенный в темную кожу.
– Если я… – Маркус улыбнулся и не закончил. – Она не должна пропасть. Возьми, Ильмар.
Я коснулся книги.
Той, что Сестра писала, предавшим Искупителя апостолам надиктовывала…
Подлинный рассказ о всей его жизни.
И описание Изначального
Самое дорогое сокровище в мире. И не из-за святости своей, вот ведь в чем дело! Из-за Слова, давным-давно забытого, исказившегося…
Из-за неисчислимого количества железа, лежащего в Холоде две тысячи лет. Из-за сокровищ поплоше – золота, серебра, самоцветов, оружия… Из-за свитков и манускриптов древних ученых, в которых кроются забытые тайны.
Я смешался. Я держал книгу в руке, и мне хотелось открыть ее. Прямо сейчас. Пусть даже я не знаю арамейского, пусть не смогу прочесть. Хотя бы глянуть…
А Маркус вскинул руки вверх, попытался коснуться потолка нашей ниши. У него не получилось – и он виновато посмотрел на меня.
Торопливо спрятав книгу за пазуху, я подхватил Маркуса за пояс и приподнял.
Мальчишка прижал ладони к камню, замер. Будто набираясь духу.
– Господи, сохрани… – прошептала Хелен, не прибегая ни к посредничеству Сестры, ни к милости Искупителя.
Мне показалось, что даже сквозь плотную куртку из тела Маркуса начал исходить жар. Он будто закостенел в моих руках, даже выгибаться начал дугой – мышцы свело судорогой.
А потом Маркус произнес Слово.
Глава четвертая,
в которой мы находим новенького, но он не находит нас
Когда человек теряет сознание, он тяжелеет. Будто уходит что-то, отрывающее нас от земли.
Маркус обвис в моих руках. Лицо его стало серым – в ярком солнечном свете, что бил из уходящей вверх шахты.
Я стоял, запрокинув голову, и смотрел на повисшее в зените солнце.
Маркус смог.
– Что с ним? – резко спросила Хелен, и я опомнился. Опустил Маркуса, всмотрелся в лицо. И похолодел.
Мне показалось, что он не дышит.
– Нет… – сказала Хелен. – Нет, только не это…
Она судорожным движением порылась в карманах, вытащила крошечное серебряное зеркальце. Приложила к лицу Маркуса, выждала несколько секунд, посмотрела.
На полированном металле осталась легкая испарина.
– Дышит, – с облегчением произнесла Хелен. – Без сознания… Ильмар, ему нужен врач.
– Мягкая кровать, грелка горячая к ногам, пиявки за уши… – прошептал я, глядя вверх. Метров двадцать. Вначале камень, потом земля. И ветви деревьев – сквозь ветви тоже идет колодец. Маркус перестраховался – он взял на Слово все, что было над ним… на какую высоту?
– Ильмар!
– Извини. – Я опустил Маркуса на землю. Мальчишка был будто из мокрой ваты. – Я выберусь наверх и поищу веревку. А ты
Хелен кивнула, присела, скорчившись в три погибели. Положила голову Маркуса себе на колени.
Она думает, что это так просто – вскарабкаться по отвесной шахте? Я провел ладонью по камню. Гладкий. Хорошо хоть в камне были внутренние пустоты, за них можно цепляться…
– Помоги мне забраться, – попросил я, скидывая свитер. Шерсть – слишком скользкая штука. Книгу я тоже отдал Хелен.
– Как?
– Становись на четвереньки.
Хелен негодующе уставилась на меня.
– А что делать? – спросил я.
Летунья повиновалась. Разувшись, я осторожно ступил ей на спину одной ногой.
– Быстрее! – сдавленно выговорила Хелен.
Я оттолкнулся одной ногой от земли, чтобы не слишком уж давить ей на спину, вцепился пальцами в какую-то щель, другой рукой поискал выше – и нашел еще одну трещину.
Сестра-Покровительница… стар я уже для такой акробатики…
Метр я протащил себя вверх на руках. Срывая в кровь ногти, рыча от боли, понимая: если упаду вниз, то зашибу Хелен и сам разобьюсь. Когда пальцы ног почувствовали камень – резко откинулся назад, прижался спиной к стенке колодца, ноги упер в стену напротив.
Да, мне не двадцать лет… Поясница отозвалась болью, коленки дрогнули. Я переждал секунду, вытер вспотевшие ладони о рубашку. И стал взбираться.
Ногу – вверх. Упереться руками за спиной, протащить спину вверх. Подтянуть вторую ногу. Передохнуть. Повторить.
Надо было просить Маркуса наклонный колодец делать…
– Ильмар, побыстрее! – крикнула снизу Хелен. – У Маркуса сердце едва бьется!
Сестра, дай мне терпения…
Ногу – вверх. Упереться. Подтянуть. Передохнуть.
Медленно и упрямо я поднимался по колодцу.
Тут главное – перестать думать. Всему уйти в движение. Ничего нет, кроме стенок колодца, ноющих от напряжения мышц, приближающегося света. Упереться. Подтянуться.
Я уже поднялся на такую высоту, что стоило сорваться – и мне не выжить. Я понимал это, но не со страхом, а с досадой. Страх остался внизу, заваленный камнями, расплющенный и ненужный.
На полпути мне пришлось передохнуть – начало сводить судорогой правую ногу. Я уперся в стенку колодца левой ногой, помассировал икру, несколько раз больно ущипнул ее ногтями.
Стала неметь левая нога. Я терпел сколько мог, разминая правую, – потом сменил ноги.
Вовремя – левую ногу скрутило болью.
– Что ты там застрял? – крикнула Хелен. Я не винил ее, она не понимала, как тяжело мне приходится. Я разминал ногу, иногда поглядывая вверх. Солнце припекало голову, узорчатая тень от листвы скользила по лицу.
Нога отошла.
Я продолжил подъем.
Наверное, он занял не слишком много времени. Двадцать минут, ну может, полчаса. Последние метры я поднимался, упираясь спиной в мягкую, податливую землю. И это было самым сложным.