Искорка надежды
Шрифт:
— Ой, да брось, — округлившиеся глаза Тристана вернулись к нормальному состоянию. — Я пошутила. Не знаю. Ещё не решила. Хочу не столько наказать, сколько проучить. Они должны сделать выводы из сложившейся ситуации.
— Вы рассуждаете, как опытный дипломат, — восхитился принц. — Политика нуждается в корректировке в каждом уголке нашего континента.
— Что бы вы изменили? — Возможно, если объединимся с силами будущего супруга, мы сможем изменить многое. А ещё, в отношениях, один из главных пунктов это общие интересы.
— Многое, — обобщённо ответил принц. Очевидно, что это неловкий разговор.
— Вчера так и не успел сделать комплимент вашему образу, — неожиданно проговорил принц, — Гильдия искусств в Мэйнфилде меня поражает. Я видел картины и скульптуры, но то, что создают кудесники моды. Я был сражён.
— Спасибо, — я скромно улыбнулась.
Мне было приятно услышать одобрение от принца. Но предательские мысли унеслись в момент, когда рука его брата приятно согревала кожу, не прикрытую платьем. Это было так интимно и нежно, что от одного этого воспоминания по моей коже побежали мурашки.
Сосредоточься, Фрея!
Всю дорогу Тристан смотрел в окно нашей кареты, разглядывая природу. Сани мчались быстро, и всё сливалось в одну зелёно-бело-коричневую полосу. Мы ехали в тишине, каждый думал о своём. Точнее, Тристан думал, а я просто смотрела на редкие домики и торговые лавки, которые мелькали перед глазами.
Чем ближе мы подъезжали к площади, тем больше домов и закусочных появлялось на пути. Люди стремились к центру. Дети играли и задорно смеялись. Когда карета приблизилась к площади, всё внимание сосредоточилось на нашей процессии. Жители показывали на нас пальцами и восхищённо переговаривались. Старики, молодые женщины и мужчины, дети — все приветствовали нас.
Огромное пространство городской площади было расчищено от снега. У магазинов были разведены небольшие костры, и в воздухе витали приятные запахи готовящейся еды. У магазинчика сладостей полноватая румяная женщина вылавливала половником из кипящего масла завитушки из теста. Чуть поодаль усатый мужчина резал мясо и бросал его в бульон, обильно добавляя специи. Тут же щербатый мальчишка зазывал отведать «дедовское варево».
Чуть поодаль шумные дети бегали с цветными лентами, а влюблённые парочки катались на коньках по круглому блюдцу замёрзшего пруда. Уютная атмосфера веселья и жизнерадостности окружала всё вокруг. Так и хотелось скорее добраться до катка и вспомнить, каково это — ни о чём не думать и просто кататься, наслаждаясь моментом. А ещё хотелось попробовать сладости в меду и орехах, выпить по кружке горячего напитка и делиться радостью с другими.
— Фрея? — позвал меня Тристан, когда я почти сорвалась к торговым рядам, чтобы выбрать свистульки в виде соловьёв. — Думаю, сначала нужно дождаться объявления.
Я вопросительно посмотрела на него. И в этот момент церемониймейстер, который ещё недавно надрывал горло в бальном зале, сейчас на холоде проделывал то же самое. Он так широко открывал рот, что я начала переживать, как бы ему не надуло сугроб.
Когда наши имена объявили, народ расступился, громко хлопая в ладоши, улюлюкая и свистя на все лады. Они кричали какие-то благодарности, желали счастья и процветания нашей паре. Да, этот горластый парень напомнил и о нашем союзе. Нам
Принц поправил своё пальто и тёплую шапку, а затем взял меня за руку. Мы шагнули вперёд, а за нами увязались стражники. Некоторые из Скандарии, некоторые из Мэйнфилда, показывая, что теперь страны вместе и людям ничего не угрожает.
Я махала рукой, плавно двигая ею, как в фильмах из моего детства. Надеюсь, это было красиво и грациозно. Маленькие девочки, не больше десяти лет от роду, кричали, что я очень красивая, а мальчишки кричали, что хотят быть такими же умными и храбрыми, как принц Тристан. Это было очень мило, волны любви и обожания просто накатывали, словно тёплое южное море. Эмоции были заразительны, так и хотелось отплатить этим людям тем же. Я наконец-то почувствовала себя дома.
— Мы должны побаловать этих детишек, — хотелось шепнуть принцу на ухо, но мой рост не позволял это сделать. Тристан был выше меня.
— Мы для этого и приехали, — ответил мой спутник, — люди должны понимать, что мы заботимся и думаем о них.
Он сказал это с такой интонацией, словно волны любви здесь чувствовала только я. А ведь за завтраком мы обмолвились парой фраз, из которых было ясно, что скандарцы привезли в нашу страну запас провизии для жителей города.
— Ты так сказал, будто тебе плевать на горожан, — моя улыбка перестала быть такой же искренней, но я держала лицо, продолжая махать людям.
— Фрея, ты слишком наивна и миролюбива, если считаешь, что их любовь и возгласы — признак большой любви к моему или твоему роду. Нет, это для них не больше, чем представление.
— Ты действительно так считаешь?
— Да.
Мне было обидно, что Тристан решил поступить так. Но в его словах был резон. В моём мире любой знаменитости приходилось сталкиваться с подобным. Плакаты, слёзы счастья, просьбы взять в жёны, подарки и бесконечное обсуждение личной и публичной жизни — всё это было частью моей жизни. Здесь я тоже знаменитость, но от этого мне не легче. Я хочу искренней любви и признания.
Пока я нахожусь в состоянии эйфории, я буду развлекаться, как и советовала королева-мать. В это время мы добрались до лавок со сладостями. Каждый торговец приглашал нас отведать лакомства и оценить качество своей продукции, поднося огромные подносы с едой. Я вежливо пробовала каждую предложенную еду, отдавая приказы сопровождающим, чтобы они оплатили товары и раздали их детям. Малыши были счастливы. А кто не любит сладости?
Ребятня обступила охрану, генерала Ханта и нас с принцем, получая в свои маленькие ладошки столько сладостей, сколько вмещалось в их руках. Я чувствовала себя комфортно.
Когда со сладостями было покончено, я решила прогуляться вдоль лавок с украшениями. Простые грубые камни, нанизанные на нити, не шли ни в какое сравнение с теми, что делали при дворце. Но мне нравилось. Я выбрала милые бусы из бирюзы. А торговец подарил мне ещё жемчужную нить. От моих благодарностей мужчина расплылся в довольной улыбке.
— Не стоило принимать подарки, ваша светлость, — равнодушно заметил генерал. — Теперь, оказав королевскую милость одному торговцу, вы навлекли на него гнев остальных, и они могут угробят его дело. Или, что ещё хуже, лишат жизни.