Искорка надежды

Коваль Софья

— Форма гвардейца сшита не нашими портными, — без приветствий заявил Каспиан. Он не посмотрел ни на меня, ни на Ри.

— И этого должно быть достаточно, чтобы снять подозрения? — усмехнулся отец, перестав метаться по помещению. Он упёрся руками в спинку кресла, на котором сидела мать.

— Нет, это говорит лишь о том, что этот человек либо шпион, либо убийца, посланный кем-то, чтобы оклеветать нас, — сухо ответил принц. — Что ваша дочь сделала такого, что её хотят убить, причём не в первый раз? И почему ваш упрямый генерал уверен, что эту попытку спланировал мой брат? — Тристан закатил глаза, словно ему не нравился

тон и подача Каспиана.

— Что значит «не в первый раз»? — взвыл отец, понимая, что он на волосок от раскрытия правды о смерти девушки. — Это беспрецедентный поступок хладнокровного убийцы, который…

— Который мёртв, потому что ему перерезал горло ваш первый генерал, — перебил Тристан, недоброжелательно косясь на Ханта.

— Верно, возможно, тот, кому вы больше всего доверяете, и есть ваш враг, — закончил старший принц.

— Генрих, подумайте, мы в гостях всего ничего. На вашу дочь первое покушение было совершено задолго до нас. Какой смысл нам устраивать эту публичную резню, если мы подписываем мирный договор? — спросил Фауст слишком громко для такого маленького помещения.

— Если бы мы знали, — прошептала мать, опустив взгляд, а потом посмотрела на меня. Ри почти закончила перевязку.

Все погрузилось в молчание, лишь треск в камине нарушал гнетущую тишину.

— Предлагаю начать расследование, — осторожно произнёс Тристан, осмотрев меня быстрым внимательным взглядом. Он выдержал паузу, словно не решался что-то сделать. — Ваше Высочество, он вам что-то говорил? Если вам сейчас тяжело вспоминать, мы подождём, но всё же лучше…Он не хотел привлекать ко мне внимания, но многие посмотрели на меня, а Ри, опустив взгляд, начала что-то искать в сундуке. Я потёрла переносицу и кивнула.

— Да, он говорил, — сказала я, облизнув пересохшие губы. Подняв глаза, я запустила пальцы в волосы, чувствуя на себе изучающий взгляд принца Каспиана. — Он сказал что-то вроде того, что мне стоило умереть с первого раза, и они недовольны. Они. Значит, это не какой-то недовольный придворный, а целый сговор, организованный кругом людей.

— Возможно, мы бы узнали больше, если бы первый генерал не казнил преступника на месте. С каких пор вы вправе устраивать самосуд? — удивилась я, как Тристан дополнял Каспиана. Если старший брат был порывист, то младший, наоборот, говорил размеренно и не стыдился обдумывать каждое своё слово, даже если это отнимало время. Так и работает дипломатия.

— Я действовал по законам рыцарского кодекса. А в нём говорится, что покушение или совершение убийства карается смертью совершившего. Так завещали боги и предки королей, — отрапортовал генерал, но руку с эфеса не убрал.

— Долг для рыцаря — святое, — ехидно произнёс Каспиан, — но мы могли бы узнать от преступника информацию, выйти на след главаря. Возможно, подкупить его, чтобы он сам рассказал, кто и какую цель преследует.

— Ваше Высочество, — нахально ответил генерал, — вы лезете в устав чужого королевства. Я понимаю, что произошедшее бросает тень на ваши светлые помыслы, но не стоит забывать, что в Мэйнфилде вы всего лишь гость. И расследованием преступления займутся компетентные люди.

Каспиан хотел что-то ответить, но я встала на ноги. Я устала слушать их перепалки, а выгонять из своих покоев ряд вельмож мне не хватит сейчас духа. Я потёрла виски в надежде унять головную боль, но всё

равно чувствовала жуткую слабость в теле, а от этого и в душе.

Краем глаза я заметила, как принцы обратили на меня внимание, как и родители, но только расстроенный взгляд был у первых, а вторые держали марку. Просто опытные бойцы.

Век живи, век притворяйся.

— Куда ты, Фрея? — спросила мать, словно её правда заботило моё состояние. — Тебе нужно отдохнуть и выспаться. Ри даст тебе настой успокоительных трав.

— Я устала, — слабым голосом, дрожащим на каждой букве, ответила я матери и потянула дверную ручку. — Я хочу побыть одна.

— Это опасно, Ваше Высочество, — возразил первый генерал.

Он меня вообще не волновал. Это просто занудный начальник охраны. Рядом с ним стоял мой жених и потенциальный деверь. Оба смотрели на меня, будто я готова в любой момент потерять сознание или, что ещё лучше, умереть. Если Тристан был готов броситься ко мне, стоило мне только попросить, то Каспиан боролся с самим собой. Взгляд бегал по потолку, будто он никогда не видел стропил, по гобелену за моей спиной или вензелям у ручки. В общем, он готов был смотреть куда угодно, только не на меня. Ну что за детские глупости. Если не нравлюсь, так не стоит строить из себя добродушного родственника. Просто игнорируй, и всё. Возможно, и у меня наконец перестанут шевелиться внутренности при виде его персоны. Слишком много его у меня в мыслях. Слишком. Много.

— Спасибо за спасение моей жизни, генерал, но я не в состоянии оставаться тут и слушать эти перепалки. Всего доброго.

Я выпалила всё так быстро и бессвязно, что сама не совсем поняла, что сказала. Но я точно знаю, что никто не помешает мне остаться наедине с собой. Мне нужно побороть внутреннюю истерику, которая пытается разорвать моё горло своими острыми когтями. Мне нужно усмирить панику, которая запутывает меня, словно прочная паутина, и лишает возможности двигаться, заставляя меня отчаянно сопротивляться от безысходности. Всё вокруг душит и давит на меня, мои глаза наполняются слезами, но я не буду плакать. Я сильнее этого.

Я выхожу, и больше никто не пытается остановить меня. Я захожу в библиотеку. Там, как всегда, тихо и спокойно. Я поднимаюсь по винтовой лестнице и сажусь на диванчик. Я подтягиваю ноги к себе и опускаю подбородок на колени. Так мне легче. Сжавшись в комочек, я подавляю любой негатив и отрицательную энергию, и могу вернуть себе боевой настрой. Я снова стану жизнерадостной Фреей Тартис.

Внезапно слева от меня раздаётся писклявый голосок:

— Девчу-у-шечка, — обращается ко мне горгулья, которая вселяла страх и ужас в местных жителей, и в меня тоже. — Почему ты такая грустная? Поделись своей бедой.

Я испуганно взвизгиваю и пытаюсь вскочить с дивана, но путаюсь в тканях и падаю с него, неудачно приземлившись на раненую руку. Боль пронзает меня от предплечья до кончиков пальцев, а повязка на руке становится багровой. Здоровую руку я прижимаю к пораненной, чтобы остановить кровотечение.

Крылатая горгулья невозмутимо перелетает с одного места на другое, садится, сложив ногу на ногу, и опускает на серое бедро тонкий хвост с пикообразным кончиком.

— Позволь мне представиться, — говорит горгулья уже чуть менее писклявым голосом и, взлетев над диваном, гордо вытягивается. — Жиренше Динген Дер Сесил третий.