Искренне ваша грешница
Шрифт:
Кто я теперь?
– Единая?
– Нет, тыща!
Завоеватель?
– Нет, завоеванье!
Любовь ли это - или любованье,
Пера причуда - иль первопричина,
Томленье ли по ангельскому чину
Иль чуточку притворства - по призванью...
– Души печаль, очей очарованье,
Пера ли росчерк - ах! не все равно ли,
Как назовут сие уста - доколе
Ваш нежный рот - сплошное целованье!
В РЕСТОРАНЕ
Вечером пошли в вагон-ресторан, народу было тьма, серовцы гуляли по-черному, толстые тетки трясли задами, животами и
– Можно вашего на танец?
– "Нашего" нельзя, - ответила я.
Мужик здоровый, перегнувшись через плечо соседа, спросил:
– Слышь, как фамилия твоя, а?
– Иванова!
– Понял! Держи!
– и он протянул мне полный бокал с шампанским.
– За тебя!
Самое яркое впечатление от ресторана - виноград. Есть там было совсем нечего, и официанты спокойно и чинно сидели рядком. Нас посадили за стол. На столе в тарелке лежал виноград. Я захотела винограда так, как хотят только беременные. Я смотрела на него жадными глазами.
– Нет, это мы для себя приготовили и для коллектива, - ответили нам.
Но желание было выше сил, выше совести, и, как только они отворачивались, мы подворовывали у них. Никогда мы еще не ели такого вкусного винограда.
ШЕХЕРЕЗАДА ИВАНОВА
Ночь прошла в теплой дружественной беседе и полном согласии друг с другом. Мысли и энергия перетекали с полки на полку, и пока не смежил веки сон, мы вели разговоры и наговориться не могли. Впрочем, за всю поездку так и не наговорились.
Я рассказывала ему сказку за сказкой, быль за былью всю свою большую необычную жизнь. Я плела слова, как кружево, всей душой чувствовала, как он вбирает меня всю и внимание его не ослабевает, а наоборот, возрастает. Глаза, его прекрасные карие глаза, как бездонные озера, переливаются разными оттенками, и бесовские огоньки то вспыхивают, то гаснут в них.
Рассказывать такому слушателю - одно удовольствие. И не устаешь, и не перестаешь удивляться, насколько мы подходим друг другу. Я говорю - он слушает, он говорит - я слушаю. Я умею молчать, несмотря на то что люблю завоевывать внимание слушателя и переводить его на себя. Мы были вполне довольны, нам не надо было отдыхать друг от друга, так как не возникало ни конфликтов, ни разногласий - ничего! Тишь, гладь и Божья благодать.
КОСМИЧЕСКИЙ ЛУЧ
...Поезд мерно постукивал на стыках, свет от фонарей периодически освещал его лицо. Ох, какое же это было красивое лицо молодого мужчины - разглаженное сном, блаженное, с правильными чертами: волевой подбородок, крепкий нос, высокий лоб и прекрасные темные волосы.
Я любовалась им спящим, самой спать совсем не хотелось, и я стала смотреть в окно на зимний русский пейзаж. И вдруг я увидела... Останкинскую башню. Так в первую минуту мне показалось. Она вытянулась ярким лучом до самого неба, внизу у земли был свет. "Что это?" - подумала я, но не испугалась и не стала будить Андрюшу, пусть спит. Сама назвала это "космическим лучом" и призадумалась над этим сигналом из космоса: "Что нам хотят сказать звезды,
ВСТРЕЧА
Поезд тормозил, и перрон уже поплыл за окнами.
– Будет ли кто встречать?
– забеспокоилась я и вдруг увидела две иномарки, стоящие прямо на перроне. "Вот бы нас так", - подумала.
– Вон она, вон она!
– прокричали встречающие.
Эти машины были приготовлены для нас. И нас привезли в частную гостиницу, где было четыре комнаты на двоих и два туалета. Мы стали в ней жить-поживать и радоваться бесконечно, когда оставались одни: чай в койку, телевизор с сигаретами и беседы, беседы, беседы...
КОНЦЕРТЫ
Первый концерт собрал ползала, расстроены были безмерно, но работали от души. Я пела романсы, он - свои песни, я рассказывала и танцевала. Зрители хлопали, но все-таки ползала нас удручало. Не то! Зато второе выступление компенсировало все - каждый раз зал взрывался бурей аплодисментов. Было так здорово, особенно ему, уже отвыкшему от сцены, от этого сладкого яда.
Когда он один выходил на сцену, я, стоя за кулисами, так волновалась, что режиссер меня успокаивал:
– Ну чего ты волнуешься, хороший парень и талантливый очень. Хорошо работает! Не дрожи! Не мучайся!
– Лидочка, ты представляешь, они мне так хлопали, я так рад! Молодежь руками махала, ты видела? Я наконец-то счастлив. Ты полностью реанимировала меня. Спасибо тебе, любимая, дай я тебя поцелую!
– Андрюша, ну а я как сказала, нормально? Ты слушал?
– допытывалась я за кулисами.
– Гениально, Лидочка, гениально!
– восхищенно уверял он.
Нас вызывали, мы кланялись, нам вручали цветы, благодарили. Как приятно было все это ощущать, стоя рядом с любимым человеком на сцене, чувствуя его локоть и обожание.
Сидя вдвоем в гримерке, отдав все силы зрителям, опустошенные эмоционально, мы, однако, себя чувствовали абсолютно счастливыми.
КУЛЬТУРНАЯ ПРОГРАММА
Банкеты, обеды, застолье - это все замечательно, когда редко, а когда это становится обыденным, то скучно.
Первый завтрак состоялся утром следующего дня - с водкой, обильной закуской. Потом сауна - и тоже с пивом, водкой, закуской. Впервые нам пришлось раздеться публично. Ну, я-то знала, что хороша, а вот Андрей комплексовал.
В парилке он порозовел, из-под шляпы глядели на меня глаза, полные нежности и обожания. В сауне я себя чувствую как рыба в воде, зато он себя чувствует рыбой в бассейне. Но я критически оценила его плавание: голова на поверхности - это по-деревенски, и поэтому не удержалась и, рискуя застудить уши, продемонстрировала то, чему меня научили в институте: "кроль", "брасс", "дельфин". Плавала я в костюме Евы, так как в простыне было неудобно, она запутывалась между ногами, и я ее сбросила - пусть смотрит, теперь уж все равно родные.