Искренне ваша грешница
Шрифт:
Надо же было так случиться, что звонок по телефону раздался в тот момент, когда я была уже на пороге, рукопись книги "Искренне ваша грешница" в руках, машина у подъезда, чтобы отвезти меня в издательство "Вагриус", и вдруг:
– Здравствуй, как поживаешь?
– Кто это?
– не узнала я голос.
– Это твой супруг, - ответил он.
...Не может быть. Опять. Все снова. Когда уже поставлены все точки над "i". Когда понемногу стала привыкать жить без него. И даже нашла для себя радости и сделала вывод: в жизни есть еще много интересного, кроме любви.
Нет, не ошибка.
– Я приду сегодня, - сообщил он, не спрашивая, хочу я этого или нет.
– Что же ты молчишь? Я могу прийти сегодня к своей жене? Да или нет? Почему ты молчишь?
Как же мне не молчать: знал бы он, что в руках у меня вся история нашей трудной и непонятной любви. Знал бы он о моих сомнениях - отдавать ли, доверять ли это чужим, незнакомым людям. Как страшно мне сейчас от мысли, что я предаю его, себя, наше чувство. Почему он позвонил именно в этот момент? Как он угадал? Что он, сквозь стены, что ли, видит? Хотя он много раз говорил о своем колдовстве и о том, что перенял этот дар от бабушки.
Противоречивые чувства раздирают меня: люблю и ненавижу, хочу видеть и не хочу, презираю себя за слабость и все-таки отвечаю:
– Приходи!
Но рукопись везу в редакцию и со страхом отдаю редактору. "Вот и все, думаю, - вот так я рассчиталась с ним, с собой, отдала, и пусть читают люди о том, что было у нас". И совсем не предполагаю, что это не конец, а только новое начало, начало нового пути друг к другу.
Когда раздался звонок в дверь, я еще размышляла - впускать или не впускать, но руки уже сами отодвигали засов. "Только ни о чем не спрашивать, ни в чем не упрекать, никакого зла в душе, только радость оттого, что мы наконец рядом", - давала я себе установку.
Как же я боролась с собой, и что? Никакой победы. Умираю от счастья. Я уже так боюсь, что мою любимую "игрушку" снова отнимут, что напоминаю себе ребенка в песочнице в самом разгаре игры, когда слюнки текут от удовольствия, и вдруг крик мамы из окна:
– Лида, домой, живо, брось игрушки! Домой!..
– Я пришел, чтобы исполнить свои супружеские обязанности, ты не забыла, что мы теперь муж и жена? Понимаешь?
"Жена" и "муж" - слова, давно вычеркнутые из моего лексикона. И вдруг, на старости лет (все-таки шесть дробь четыре), и на тебе - "жена"!
Выпили, закусили, покурил. Я видела, что он придумал себе новую роль этакого бесшабашного повесы, в которой разыгрывает из себя Ивана непомнящего: "Я не я, и лошадь не моя".
Разве это не он удрал от меня, разве это не он отвечал: "Жанна здесь больше не живет"? Три месяца шатаний неизвестно где, правда, известно, с кем. А теперь "ты моя жена". Черта с два я твоя жена! Я злилась. Но не показывала виду. Выставила иголки, как ежик, защищаясь ими от его магических чар. Он обволакивал меня, как паук паутиной. Я чувствовала себя мухой, попавшей в его сети. И еле трепыхалась. Хватило сил и ума, чтобы понять, что происходит какой-то процесс. Вполне возможно, что "революционный", который предвещала наша астрологиня: "В этом году у него все поставлено на карту. Он должен разорвать цепи его несвободы и вырваться на волю. Вы - единственная женщина, которая может ему в этом помочь". Откуда она это все знала?
Но
– Не узнаю твои глаза. Ты и не ты. Сплошное "не трогай меня". Ты что, не любишь меня больше?
– спрашивал он, пытаясь усыпить мою бдительность, сбивая с толку, выбивая из седла и возвращая к себе.
Молчание было моим единственным оружием защиты.
– Я ни одного дня не жил без тебя. Мысленно я был с тобой всегда. Очень страдал оттого, что мы не вместе. Я рад, что ты не выгоняешь меня. Я очень люблю тебя. Ты только жди. Осталось недолго. Мы будем вместе - я этого хочу, да и ты тоже - я же вижу. Наш брак совершен на небесах, поэтому нам никуда друг от друга не деться, понимаешь?
Он долго смотрел на меня с нежностью, гладил волосы, целовал:
– Ты единственная женщина, которая поселилась в моем сердце. Чувствую, что это надолго. Люблю, и больше ничего. Все будет хорошо. Я терплю, и ты потерпи, мы еще заживем с тобой! Пока.
И снова хлопнула входная дверь. И снова я осталась одна, но тайный луч надежды уже мелькнул и осветил мой путь к его сердцу. Я вдруг поверила, что все вернется на круги своя - к хорошему всегда возвращаются.
НЕЖНОСТЬ ГОРОДА БЕРЕТ
28 января 2000 года ознаменовано "возвращением блудного сына".
Возвращением насовсем, навсегда, так и хочется написать - "навечно", но кто сказал, что легко любить, и кто сказал, что может быть хоть какая-нибудь гарантия? Сами подумайте и не клянитесь никому в вечной любви.
Вечного ничего не бывает, кроме самой жизни. Жизнь на земле вечна, а мы на ней гости, и в свое время нас призовет Всевышний. Придется отчитываться в том, "как жили на земле когда-то Вы, столь забывчивый, сколь незабвенный".
У каждой женщины может быть трое мужчин: один - первый, другой - последний и третий - о с о б е н н ы й.
Вот с таким особенным меня столкнула судьба и жизнь мою перевернула - куда уж тут о старости думать, успевай только поворачиваться и соответствовать новому предназначению - жена молодого мужа. Такого молодого, что дух захватывает, такого красивого, что глаза слепит, такого умного, что душа немеет. А шарики в мозгу так и щелкают, мысли перебивают друг друга, толкаются в голове - как не потерять себя, как не впасть в маразм, как удержать высоту, завоеванную в боях, как организовать быт, как составить такой сценарий жизни, чтобы никогда не было скучно.
Дело в том, что есть особое коварство штампа в паспорте. Казалось бы, что такого - расписаться? И расписались-то вроде понарошку, играючи, для себя. А вот, поди ж ты, "жена"! Вспомнились пословицы: "Муж и жена - одна сатана", "Замуж выйти - не напасть, как бы выйти да не пропасть", "Жена - не рукавица: с белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь", "Муж - как чемодан: нести тяжело и бросить жалко" и т.д.
Вернулся муж, и стали мы "жить-поживать и добра наживать". А добро заключается в нас самих - умеем мы петь, плясать и стихи читать, вот и все наше "добро". А чтобы прожить на него, нужно много сил приложить. Но это так, к слову, а то, о чем я хочу в этой главе рассказать, написано у Цветаевой: