Искры гаснущих жил

Кэри ненавидела игру в прятки.

— Раз… два…

Голос брата разносился по пустому холлу, поторапливая. Бежать.

Куда?

По лестнице вверх. Толстый ковер заглушает звук шагов, но ловит запах Кэри, вплетая его поверх иных.

— Три…

Налево. Темнота коридора и прямоугольники-двери.

— Четыре и пять…

Он не торопится. А Кэри спешит, дергая ручку… заперто… и следующая тоже… в этом доме полно запертых дверей.

— Я иду тебя искать…

Дверь открывается

с протяжным скрипом, и Кэри ныряет в пыльный полумрак комнаты. На третьем этаже давно никто не живет, и Кэри запрещено сюда заглядывать, но… где еще ей спрятаться?

Комната невелика. Почти всю ее занимает огромная кровать с изрядно пропыленным балдахином. Кружево паутины украшает его. Старые гардины плотно сомкнуты, словно сшиты паучьей тонкой нить. Еще есть стол и гардеробный шкаф с резной дубовой короной.

Кэри, прислушавшись — бесполезно, он всегда ступает бесшумно — решилась. Она распахнула дверь и, забравшись в шкаф, закрыла его. В носу тотчас засвербело — в шкафу висели шубы, должно быть старые, о которых леди Эдганг успела позабыть. И Кэри поползла, скрываясь в меховой, пропахшей лавандой, утробе.

— Кэри… — его голос долетел издалека. И сердце застучало быстро и громко, Кэри прижала ладошку к груди, умоляя сердце замолчать. Но разве послушает?

— Ты где?

Он приближался. Неспешно, хотя наверняка уже взял ее след.

— Здесь? — он нажал на ручку двери. — Заперто… и тут заперто… и эта тоже…

Ближе и ближе. С каждым шагом.

— А здесь открыто… Кэри, ты же не выбрала эту комнату? Не разочаровывай меня, сестричка… ты же должна была хорошо спрятаться… так хорошо, чтобы я не нашел тебя.

Кэри замерла, жаль, что аромат лаванды не так силен, чтобы перебить ее след.

— Где наша Кэр-р-ри? — он остановился напротив гардероба. И Кэри почти видела его лицо, узкое, искаженное злой насмешкой. — Под кроватью, быть может?

Он знает. Но тянет время, ведь если откроет дверь, то игра закончится. А ему нравится играть в прятки, не прятаться — искать.

Охотится.

Раньше они вместе охотились в саду на майских жуков, и Сверр приносил их в кулаке, раздраженных, шелестящих, а Кэри подставляла металлическую коробку от монпансье. Внутрь она заботливо клала траву, чтобы жукам было что есть, а Сверр пробил в крышке дырки, и жуки могли дышать. Они возились в жестянке, скребли лапами, жвалами, норовя выбраться, и Кэри, прижав коробку к уху, подолгу слушала их, чудились ей возмущенные жучиные голоса… а вечером они вместе жуков отпускали, чтобы поутру было на кого охотиться вновь.

Тогда Сверр был другим.

Добрым.

Зато теперь Кэри знает, каково было тем жукам… ее коробка не столь тесна, зато пыльные меха и лаванда, чей аромат сделался навязчивым, напрочь перебили нюх.

— Нет, под кроватью ее нет… да и что маленьким девочкам делать под пыльной кроватью? Тогда… за гардинами прячется Кэр-р-ри?

Кольца скрипят, сдвигаясь. И верно, потревоженная пыль окружает

его, заставляя чихать.

— И здесь ее нет, — в его голосе проскальзывает легкое удивление. — Как хорошо спряталась наша Кэр-р-ри… быть может, я и вовсе ее не найду?

Он отступает и трогает дверь, Кэри слышит ее скрип, но он — часть игры. И Кэри, упираясь ногами и руками в дно гардероба, пытается отползти, спрятаться в душных мехах. Длинный ворс щекочет щеки, лезет в рот, пыль забивается в нос… и шкаф не так уж глубок. Она упирается в стенку.

— Найду, конечно, найду.

Его голос близко. И теперь в шкаф медленно, словно питон из зоологического сада, куда Кэри водила мисс Гранж, вползает его запах, резкий, тяжелый и опасный.

— Например, вот здесь!

Он распахивает дверцы, едва не срывая их с петель.

— Я тебя нашел!

Его пальцы впиваются в руку Кэри и тянут. Она же упирается, понимая, что это лишь сильнее разозлит его. Но ей так страшно…

…однажды Сверр вырвал жестянку и швырнул в костер.

— Поймал, поймал! — вытащив Кэри, он позволяет ей встать на ноги и сам одергивает платье. — Измялось. И пыль в волосах. На кого ты похожа, Кэри?

Она знает, как правильно отвечать на этот его вопрос и, опустив взгляд — он ненавидит, когда она смотрит ему в глаза, — говорит:

— На выродка.

— Умница, — наклоняясь, он касается холодными губами лба, и Кэри застывает: нельзя его провоцировать. — Но тебя оставили в приличном доме. И ты должна быть благодарна.

— Я благодарна.

Он аккуратно снимает пыль и паутину с ее волос, расправляет каждую складочку на платье и, коснувшись сжатых кулаков — Кэри тотчас разжимает руки — произносит с упреком:

— Недостаточно благодарна, если позволяешь себе так выглядеть.

Ему нравится воспитывать ее… иногда.

Вечером мисс Гранж, в кои-то веки молчаливая хмурая, сама поможет Кэри раздеться и, смазав свежие ссадины пахучей сандаловой мазью, уложит в постель. Она расчешет белые волосы и заплетет рыхлую косу, а потом, вместо того, чтобы просто уйти, как делает всегда, присядет рядом.

— Скоро он уедет, — скажет она и обнимет Кэри. — Потерпи… терпение — главная добродетель женщины.

— Почему? — однажды, кажется, когда очередная его шутка оставила слишком явные следы, а боль не отступила, Кэри задала этот вопрос. И сунула руку под подушку, где прятался украденный на кухне нож.

Кэри устала терпеть.

И завтра, когда он захочет поиграть снова, Кэри ответит.

— Потому что, милая, — мисс Гранж перестала улыбаться, а лицо ее вдруг сделалось старым, некрасивым. — Этот мир принадлежит мужчинам. И если ты хочешь выжить…

Она сунула руку под подушку и вытащила нож. Кэри не собиралась разжимать пальцы, но мисс Гранж покачала головой.

— Тебе надо научиться делать то, что они хотят… притворяться. Умная женщина сумеет обмануть мужчину. А там и управлять им. Понимаешь?